Сколько я спала, не знаю, пока в сознание не стало проникать чье-то бормотание. Голос мужской. Не похожий ни на голос Горы, ни на голос Меара. Достаточно тихий, мягкий. Я вслушалась в слова:
- О боги Месана, зачем присылать видения, которые лишь бередят мои раны. Зачем наказывать меня так долго, невероятно долго. Пошлите мне смерть. Я больше не выдержу ни дня в этой клетке…
Чего?
Я потянулась, разминая затекшее тело, и открыла глаза. Что ж так неудобно-то?
Где это я?! Над головой серый каменный потолок. Взгляд скользнул по стенам. Такой же камень. Комната большая, но узкая. У одной стены лежала я, у другой под самым потолком тускло светилась щель, в которую я даже руку не смогла бы просунуть, стена напротив меня представляла собой решетку с дверцей, в которую пройдет разве что кот. А дальняя стена терялась в сумраке, но именно оттуда и доносилось это бредовое бормотание.
Так, что-то мне все это не нравится!
- Где я?
- О боги Месана, умоляю, смилуйтесь надо мной. Дайте мне покой. Мне кажется, я сошел с ума.
Я поднялась с тонкого слоя соломы, которой был устлан весь пол. Понятно, почему неудобно. Попробуйте поспать на камнях устланных колючей соломой. На доске с гвоздями и то мягче будет!
- Ау? А ничего, что я в вашу молитву вмешиваюсь? Эй, покажитесь хоть!
Но пленник с еще большим усердием продолжил свои завывания, переходя на крик:
- О милосердная богиня Ларуза, о священные дети ее Верл и Маур! Простите меня за мои грехи, простите за то, что все еще жив и молю о смерти! Избавьте меня от греховных видений! Лишите слуха, чтобы я не мог слышать их манящие в бездну голоса-а-а-а!!!!
- Слышь, болезный! Что ты тут арию юродивого из оперы «Борис Годунов» исполняешь? Я всего лишь хотела узнать, как меня сюда занесло, и где я вообще, а не страсти по Матфею слушать!
Я прошлась по комнате. Или клетке? Не очень-то большой, надо сказать, как мне показалось раньше. Максимум три на семь. Потолок высокий, и я, как ни старалась, не смогла допрыгнуть до узкой щели, из которой сочился скудный свет.
Пленник после моего заявления замолчал, чему я была несказанно рада, но вскоре тишина начала меня угнетать. А еще больше раздражал взгляд из сумрака, который я чувствовала всеми клеточками тела.
