Она хотела на волю. Всей своей бунтарской, кошачьей, от природы свободолюбивой натурой – Она! Хотела! На - волю! Ее раздражали холодные не оштукатуренные стены; тусклый свет, падавший от лампочки, висящей так высоко; отсутствие новых запахов, одинаковая и безвкусная еда, четыре угла, давно и многократно обнюханные в поисках хоть малейшей щели; обшарпанный стол, железная решётчатая дверь, из-за которых к ним приходил Хозяин, но больше всего - бесконечное покачивание девочки, которая могла сидеть так часами…
Да, хозяин! Не девочка, испуганная и забитая, которая могла ее гладить и прижимать к себе, а он – молчаливый, властный, способный на жестокость – которую и доказал однажды, едва не утопив ее в ведре. Тогда она была еще совсем крохотным котенком, но запомнила навсегда, хозяин здесь – ОН.
Единственная надежда была на отверстие для туалета. Там девочка, которая иногда словно просыпалась от трудного, кошмарного сна, садилась на бетонный пол и вынимала в нем несколько расшатанных камней, чем слегка увеличивала небольшое отверстие в дурно пахнущую темноту. Девочка не старалась его расширить – это было невозможно. Сама плита была очень толстой, а из всех ее изломов торчали острые грани заржавленной арматуры, которой был пронизан весь пол, и, лишь здесь, в этом месте, ценой больших трудов Хозяина – кошка это знала! – пол был выломан ровно на столько, чтобы было, куда сбрасывать нечистоты. А еще ниже, в темноте, которая не просматривалась даже ее глазами, шумело что-то, крайне вонючее и очень неприятное. Да, девочка не могла туда пролезть. А она - могла. Но кошка понимала - там течет вода, которую нельзя пить. И туда нельзя лезть – из отверстия исходила опасность. Иногда она садилась рядом с девочкой и подолгу внюхивалась – может, потянет хоть маленькой ниточкой свежего воздуха? Но подземная река никогда не пахла иначе, чем сыростью, отвратительными миазмами и противными мокрицами, стремящимися выползти на свет. Кошка их даже не убивала – лишь брезгливо отряхивала лапки и убегала прочь.
Мокриц давила девочка. Она тоже не любила насекомых. Быстрые, способные моментально забиться в укромную щель, они напоминали ей о том, что не может она сама – спрятаться, столь же незаметно, когда слышаться столь знакомые звуки – шаги Хозяина. Впрочем, она уже давно знала – прятаться бесполезно. И вредно – он может рассердиться. Тогда он прикажет ей лечь на живот, привяжет руки, а потом достанет ремень. Бил хозяин до тех пор, пока ее попа не становилась совершенно красной – после этого он, распаленный и вошедший в раж, снимал штаны и ложился сверху, раздвигая ее ноги в стороны... Это было очень больно. Стыдно. Жутко. Но она - терпела. Глотая слезы и стараясь не издать ни звука, помня о том страшном предупреждении – маленькой и беззащитной сестре, которая могла оказаться здесь, если она не будет вести так, как он хочет. Этого нельзя было допустить! Никак! И она, согласная на все, что он требовал, молчала, даже если порка иной раз становилась очень долгой.
