Ты мой мираж, рождённый тёмной ночью
Избитым сердцем мукам вопреки,
Чтобы любить и плакать безнадёжно,
И ждать рассвета…
Никакой дружбы между мужчиной
и женщиной нет.
Один точно любит, а скорее всего оба.
Моя бабушка
– Может по пироженке? – вдруг предложила Ленка.
Наташка согласно закивала. Они свернули к гастроному «Премиум». Из кондитерского отдела неприлично вкусно пахло простым счастьем. Густой запах ванили, шоколада, чего-то масляно-кремового, орехового и коричного сладко манил в свои объятья. Глаза разбежались. Трубочки, корзиночки, целые подносы гигантских тортов-пирожных, развалы плюшек, рогаликов, кексов и пончиков.
– Сюда бы небольшой кофепровод и я останусь тут жить навечно, – блаженным голосом сказала Наташка.
– Я буду очень часто тебя навещать, – рассмеялась в ответ Ленка.
– Не могу определиться…
– Всё свеженькое, девочки, – вступила в диалог пухлая румяная продавщица. – Корзиночки только-только из цеха принесли, трубочки со сливочным кремом, клубничным и крем-брюле – новинка, так сказать.
– Во! Мне новинку с крем-брюле одну и одно школьное пирожное.
– А мне корзиночку и наполеон классический по одной штуке.
– Вам в коробочки? – спросила продавщица.
– Не, давайте в пакет, – ответила Ленка, – Мы сейчас есть будем.
– Вот умнички! – обрадовалась пухлая продавщица.
Довольные девчонки шли по проспекту и наслаждались пирожными, посмеиваясь друг над другом и откровенно щеголяя своей гастрономической свободой. Ещё больше, похоже, радовались встречные молодые люди. Девчонки явно ломали стереотипы: две красавицы с отличными фигурами, ничуть не стесняясь, лопали прямо на улице очевидно сытные и калорийные пироженки, не особо заботясь о фигурах и о том, что подумают окружающие.
Подруг такое внимание ещё сильнее забавляло и раззадоривало. Они по праву чувствовали себя принцессами на этом балу.
Когда пирожные закончились, было решено попить кофе где-нибудь с видом на проспект и настроем на приятный вечер в центре города в окружении другой шумной молодёжи.
– Греция – это хорошо, – продолжила Ленка начатый ранее разговор. – Чего ты ехать-то не хочешь?
