Накануне Девятого Дня Бога
(Приложение к роману Три дома на Набережной)
Вместо пролога
Едва забрезжил рассвет пришла Даша и спросила:
‒ Ты разве не знаешь, что у нас мамой всё хорошо?
Я призналась, что знаю.
‒ А люди то думают, что мы несчастливы. Они же не знают.
‒ Я могу рассказать, это будет совсем небольшой рассказ.
‒ Рассказ не надо, сделай приложение. Помнишь, ты рассказывала бабушке, что к своим техническим отчетам ты пишешь приложения?
‒ Как ты это помнишь, ты же маленькая совсем была. Мне казалось ты и не слушаешь.
‒ Это я вид такой делала. Так напишешь?
‒ Напишу.
‒ И напиши, что это приложение к роману.
Утром я прочитала то, о чем рассказала мне Даша, теперь и вы будете в курсе.
Раскинулся сиянием по ковру созвездий отдавая свою энергию светилам.
Скучал по этому озорнику, дитя любимое!
‒ Почему ты никогда ни о чем меня не просишь, сын?
‒ Мои силы равны твоим, отец! И я тоже имею право выбора, как и они, не так ли? Ты доволен их выбором?
‒ Я их всех люблю, сын! И в грехах и благих деяниях.
‒ И в убийствах? И в стяжательстве? И во лжи? И в накопительстве? И в блуде? Они делают это произнося хвалы тебе, отец? Ты принимаешь хвалы тех, кого я потом наказываю? Ты предоставил мне право выбора, и я выбрал воздать им, по делам их. Они все в моем ведомстве.
‒ Так долго длится восьмой день, так долго. Я видел тебя в ночи на Жемчужине, ты играл с собакой, а потом надел образ мужчины и трижды взял земную женщину, ты хочешь каяться, совершив то, что люди называют грехом?
Он играл с собакой, сначала обернулся вокруг мяча, мокрый нос щекотал, и он обратился в человека. А потом услышал призыв к свету. Такой мощный, что его мерцающее тело потянуло туда откуда шел призыв. Остановился, призвал помощников. Грозой, мощнейшими молниями очистил от скверны тучи и пролился теплый чистый дождь. Они вышли под дождь и стали видны их прекрасные тела, а потом мокрые, благодарные дождю пошли и стали рожать свет, его тело стало плотным, зов к свету стал ещё сильнее. Мощная сила прижала его к нежному теплому телу. Он целовал её и видел влажный след своих прикосновений, едва хватило сил, но он успел, теперь от неё всегда после любви будет пахнуть фиалкой, а его семя стало просто влагой. Когда по её телу пошли судороги страсти он разделил их с нею.
