Планерка проходит по стандартной схеме. Никаких изменений: задания на день, отчеты за вчера – все одно и то же. Я все выучила наизусть.
Когда мы уже собираемся покинуть переговорную, дверь открывается и на пороге появляется большой босс. Степан Геннадьевич Сафронов.
Босс – красивый высокий мужчина. Он тут же заполняет собой все пространство. И мне он очень нравится. Но не как мужчина, нет. Он вызывает во мне уважение и восхищение.
Когда я увидела его впервые, Степан Геннадьевич сразил меня наповал. Позже поняла, что по нему сходит с ума почти весь женский коллектив его фирмы. Только боссу плевать: у него есть жена. Молодая. Красивая. И вряд ли он будет крутить интрижки на стороне.
– Доброе утро, – здоровается, и у меня от его голоса мурашки по коже пробегают. Глубокий, проникновенный, такой, что аж хочется в ноги ему кинуться и признать своим царем.
– Доброе утро! – здороваемся в ответ.
А он, мазнув по нам беглым взглядом, все внимание переключает на нашего непосредственного шефа. Что-то спрашивает – тот отвечает. Снова спрашивает. Шеф немного мешкает, а потом кидает на меня короткий взгляд, кивает. Степан Геннадьевич поворачивает голову в мою сторону, и вся я вытягиваюсь на стуле, превращаюсь в один оголенный нерв. Что большой босс спрашивает? Что говорит ему мой шеф? Может, меня хотят уволить? Или наоборот, не дожидаясь конца стажировки, с испытательным сроком взять на работу?
– Ледовская, подойди, – командует шеф, и все взгляды присутствующих вмиг обращаются на меня.
Господи Боже! У меня коленки трясутся от эмоционального перевозбуждения. Аж до слез.
Я медленно поднимаюсь…
– Ледовская, ты к стулу прилипла, что ли? Давай бегом! – улыбается шеф, и меня отпускает.
Я подпрыгиваю на месте и, торопливо одергивая юбку, подхожу к боссам.
– Майя, как проходит ваша стажировка? – задает вопрос Степан Геннадьевич, а у меня как назло во рту будто пустыня образовалась, все пересохло, и слова с трудом просачиваются наружу.
– Угу, – киваю.
– Ледовская, да что с тобой? Язык проглотила? – нападает на меня шеф, и я чувствую, как щеки заливаются румянцем: так стыдно за то, что подвожу его.