Сны всегда начинаются одинаково: к моему лицу тянется рука. И это здорово напрягает.
Чтобы отвлечься от руки из сна, я рисую. Но не то, что многие хотели бы видеть. Я рисую глаза. Точнее, радужную оболочку. И да, это всегда женские глаза. Я запоминаю их в момент, когда они кончают подо мной или на мне, без разницы. И потом переношу на бумагу.
Ненормально. Знаю.
Когда-нибудь, возможно, я организую выставку своих работ.
А пока мне надо закончить то, что начал. И моя коллекция радужных оболочек, возможно, пополнится ещё одним шедевром.
Я привычным движением стянул использованный презерватив и отбросил его в мусорное ведро.
Глаза девушки были настолько пусты и бессмысленны, что воспроизводить их на бумаге не стоило ни единой секунды потраченного времени .
Я знал, что сейчас услышу.
Ложь. Я же даже не старался.
Чтобы не слышать ее, я приложил палец к губам девушки и слегка надавил, призывая к молчанию. Она послушно молчала. Я вытащил из джинсов три сотенных купюры и положил их на столик в люксе «Пегаса». Она того не стоила.
Лучше бы пошёл в «ИТАКУ», чем тратить время на глаза, которые не смогу даже нарисовать.
Я быстро застегнулся, благо джинсы и футболка все ещё были на мне, и вымелся из номера.
– Ройс… – начал Стивен Стоун, мой телохранитель
– Заткнись. – Пробормотал я, втискиваясь в лифт.
Единственное, что радовало – охрана не задаёт вопросов.
Стивен остановил машину видя, что еще секунда и безупречный салон «кукушки» будет обблёван от лобового стекла до заднего.
Я свесился из открытой двери и мой желудок благодарно выплеснул из себя последнюю партию виски, которым я залился в «Сонате».
Черт, нахрена я сорвался в совершенно стихийный запой? А, вспомнил. Я ж домой приехал! При мысли, что надо ехать к отцу сдаваться, желудок судорожно сжался и исторг из себя остатки бухла.
Осталось только закинуть в себя пару литров Колы и я снова готов пьянствовать до утра. Хотя ни моему телохранителю, ни отцу такой расклад не понравится.
