К середине июня установилась плотная, тяжелая жара, от которой дрожал воздух и в которой легкие порывы ветра почти терялись. Ощущать жару Костя не мог, но видел ее последствия на окружающих флинтах – взмокших, обгоревших, осоловевших, постоянно ругающихся. Размякший асфальт, казалось, почти дымился, как и проезжающие по нему машины, солнце смотрело с яркого неба ослепительным безжалостным раскаленным глазом, вся более-менее мохнатая живность попряталась в спасительной тени и носа не казала до глубокого вечера. Вино-водочно-водяной товар поставлялся в огромных количествах, и Аня, выбегавшая в скудный тенек возле крылечка уже на стаканчик минералки, а не на чашку кофе, выглядела совершенно измотанной, но отнюдь не упавшей духом. А мимо крылечка в сторону пляжа и обратно курсировали компании черных или пронзительно-красных отдыхающих, приводя Людмилу в священный ужас, и она не уставала причитать, размахивая руками:
- И куда прутся в полдень, в самое пекло, и детей с собой тащат, безумные люди!
Настроение же венецианского директора портилось с каждым днем, и он носился по магазину и орал на всех без исключения, таская на плече поникшего Аркадия. Несмотря на наступление сезона выручки не увеличивались, ручеек покупателей не превращался в бурный поток, и весь предбанник был до отказа забит вином, водой и пивом, и ставить его уже было некуда, но хозяин магазина все продолжал и продолжал делать заказы, видимо уверенный в том, что вот уж завтра настанет тот день, когда в «Венецию» ворвется не меньше ста тысяч жаждущих людей и скупят абсолютно все. Уговоры Аркадия пропадали впустую. Костя и сам недоумевал – покупателей было маловато для этого времени года, и когда, стоя на улице вместе с Аней, он разглядывал идущих мимо пляжников, то ловил себя на мысли, что и их для этого времени года было как-то маловато.
К сожалению, на порождениях жара не отразилась нисколько, они были все так же бодры и все так же периодически вели себя с заметной странностью, а гнусников расплодилось немыслимое количество, они носились по городу гигантскими квакающе-шипящими стаями, и несколько раз вламывались в магазин, устраивая в нем хаос. Однажды в «Венецию» проскочили две мрачняги, и пока одна, размахивая неряшливыми крыльями, бестолково трепыхалась по залу, другая пробралась в рабочую часть магазина и напала на засевшего в туалете товароведа. Мрачнягой Гриша занимался самостоятельно, и все его брошенные на стоящего в дверях кабинета Костю умоляющие взгляды пропали впустую – Денисов слишком хорошо запомнил тот день, когда венецианский персонал не пускал его в магазин. Мрачнягу хранитель товароведа в конце концов прикончил, но при этом чуть не лишился уха, о чем и причитал до самого завершения рабочего дня.
