Ретагор подбросил веток в костер и поежился. Несмотря на лето, под утро всегда холодно, особенно в лесу и особенно на берегу водоемов, но он сознательно выбрал это место для ночевки прошлым вечером и не пожалел об этом. Ему удалось поймать две изрядного размера рыбины, которыми он со своим немногословным спутником разнообразили свой рацион, который последние три дня состоял только из вяленого мяса и начавших портиться лепешек. Немногословным? Ретагор улыбнулся про себя. Пожалуй, даже чересчур немногословным – даже элементарные слова и фразы приходилось вытягивать из него клещами. А еще говорят, что монахи изрядные болтуны. Впрочем, какая мне разница, подумал он, мое дело маленькое – провести этого типа до Велина и все. Тем более что монах поставил ему условие еще при найме – никаких вопросов, никаких разговоров о цели и конкретном месте путешествия и никаких рассказов о нем кому бы то ни было. Сюда еще нужно добавить запрет разговаривать о нем с возможными попутчиками. Об этом не договаривались изначально, потому что монах попросил, нет, пожалуй, потребовал вести в Велин самыми потаенными тропами, и то, что они повстречали этого старика, вовсе не его, Ретагора, вина, просто старик забрел куда-то не туда. Причем вид у него был не блеск. Как сразу понял Ретагор, старик не ел уже день, может даже два – воды-то было здесь вдоволь, хоть ручьи, хоть речка, а вот с едой неважно, потому как старик был совсем немощный, и ни о какой охоте мечтать ему даже не приходилось. Ретагор хотел взять этого беззащитного старика с собой, но монах был непреклонен – едой поделиться можно, но брать с собой нельзя, пусть выбирается сам, как сможет. Самое лучшее, что мог сделать Ретагор, – это тайком объяснить старику, куда идти, чтобы добрести до Велина, а еще договориться, что он, Ретагор, будет помечать их путь, чтобы старику было легче искать дорогу. Не бог весть что, подумал Ретагор, но иначе его кости через пару дней уже будут глодать волки и клевать вороны.
