© Георгий Запалов, 2016
© Владимир Ведерников, дизайн обложки, 2016
Редактор Владимир Ведерников
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Лев Валентинович Прошкин страдал раздвоением личности. Вернее, это ему так казалось, что страдал и он сам искренне в это верил. На самом деле он был здоров до неприличия, и в свои 44 года мог, например, выпить бутылку водки одним залпом, закусить сырой луковицей и, не поморщившись, произнести сакраментальную фразу: «русские после первой не закусывают», наличие съеденной луковицы и чернявой внешности ее поедателя, наводило на мысль, что, возможно, русские-то и не закусывают после «Первой», да, только этот могущественный этнос имел к Лёве Прошкину не совсем прямое отношение.
Конечно, Лев Валентинович догадывался, что он еврей. Все его нутро протестовало против этой мысли, но в глубине души, ему, конечно, это льстило, и он всю жизнь находил подтверждения этой пикантной составляющей своего генеалогического древа. Еврейские корни не давали ему покоя, всякий раз когда он встречал ортодоксальных евреев на своем пути, он начинал чувствовать себя этаким волчонком отбившимся от стаи, ему хотелось бежать за ними, потому что он чувствовал зов крови; и эта тяга не давала ему покоя и когда он в детстве продавал одноклассникам оловянных солдатиков по цене 1 рубль за штуку; и, когда будучи уже совсем взрослым украл бумажную кипу с витиеватыми печатями возле Стены Плача и дома с гордостью красовался в ней перед зеркалом; и даже в ресторане он всегда заказывал 7—40, удивляя своих подчиненных, которые в отличии от своего начальника имели, к тем кто «после первой не закусывает», гораздо большее отношение, чем он сам.
Впервые Лёва задался этим вопросом в далеком босоногом детстве, когда подошел к своей бабушке, которая сидела в роскошном довоенном кресле с вытертыми подлокотниками и курила, задумчиво глядя в потолок выпуская большие струи дыма. Вопрос прозвучал, как пистолетный выстрел, как гром среди ясного неба, неожиданно громко и прямо, и звучал так: «Бабушка Гертруда, я еврей?» От такой постановки вопроса у старушки сразу стало плохо с сердцем. В ее голове всплыл 1937 год, НКВД, узкие улочки Биробиджана, свет фар черного казенного автомобиля, люди в военной форме… И медленно потушив сигарету, она ответила фразой, которая навсегда застряла в курчавой голове маленького Лёвы и он прожил с ней все свои 44 года, так и не поняв до конца главный ее смысл, она сказала, называя любимого внука почему-то на Вы: «Лёва, не задавайте глупых вопросов».
