Мягкий свет проникал из высоких окон храма с тёмными куполами внутрь, освещая пространство – словно дарил особую благодать. Народу было немало, но это не мешало сосредоточиться и, не отрывая взгляда от икон, впитывать в себя вечные слова.
– …Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем…
Мягко потрескивали свечи. Порой совсем неслышно к подсвечникам подходила пожилая служительница церкви в сером платочке и фартуке и, убрав почти догоревшие свечи, так же тихо растворялась среди людей.
Ника любила утренние службы. Любила свой храм. Уже несколько лет ходила сюда – то чаще, то реже. Иногда её захватывал суетный поток будней, и сил на то, чтобы стоять на службе после рабочего дня и – более того – вникать в смысл произносимых слов Священного Писания и молитв было почти невозможно. Бывало, выдёргивали сюда несчастья и трудности, которые, с Божьей помощью, всегда удавалось преодолеть. И жизнь продолжалась. Порой душа настойчиво требовала: «Иди! Всё хорошо, ты и расслабилась, а как вновь вожжа под хвост попадёт, прибежишь, упадёшь на колени…».
А ведь было за что благодарить Бога! Изо дня в день, неустанно. За свою семью – благополучную, счастливую. За новое утро и полный событий день. За работу, о которой так долго мечтала.
И только одного ей недоставало. Об этом одном и просила из раза в раз, из года в год, изо дня в день.
О чём молятся все юные девушки? Особенно те, кому уже больше двадцати…
Одним из главных вопросов – и в её собственной душе, и среди родственников, – были, конечно же, отношения. Любовь. Настоящая. Взаимная. Всеобъемлющая.
А её всё не было. И в двадцать один, и в двадцать два года…
Конечно, она влюблялась. Переживала всё это внутри себя – сначала яркую вспышку от осознания чего-то нового внутри, потом понемногу приземлялась, появлялась боль, случались и слёзы. А объект симпатий ни о чём не догадывался. Так и забывался ею в неведении, ни на дюйм не узнанный настоящим – таким, какой есть, без иллюзий.
