- Это она? - спросил грубый мужской голос, отразившийся эхом от стен «на-на-на-на».
Врач, осматривающий меня, коротко кивнул, выглянув из-за ширмы.
- Быстро заходите,- последовал короткий приказ.
- Табличку повесь, как в отеле. Чтобы никто не сунулся,- распорядился глубокий баритон.
Я ничего не видела со своего лежака. Лишь слышала топот ног и шуршание одежды. Стало интересно. Что за люди вошли в кабинет, да еще толпой. Чего им надо?
Испугаться толком не успела, как вокруг меня оказалось четыре человека.
Четверо мужчин бандитской наружности.
В кожаных косухах, темных брюках и свитерах. С устрашающими выражениями лиц на небритых физиономиях.
Врач отступил.
- Оба-на. А что это вы здесь делаете? - пискнула, переводя взгляды с одного на другого незнакомца. Я как бы в кресле лежу в неблаговидной позе, и совсем не зубы показываю доктору. А нечто иное.
Одно дело, когда идешь на прием к женскому доктору на плановый осмотр, то даже не задумываешься, что он существо другого пола. А другое, когда в кабинете появляются посторонние мужики, от одного вида которых становится не по себе.
И хочется прикрыться.
И спрятаться от наглых жадных глаз, лапающих взглядами, начиная от розовых ноготков на ногах до кончиков волос. К счастью, только вчера была на педикюре, не стыдно показать пяточки.
Принялась одергивать юбку. Заелозила на кресле.
- Мальчики, вы бы вышли, - попросила, думая, что они ошиблись кабинетом.
Попыталась встать. Для этого требовалось свести ноги.
- Лежи, - к креслу придавила огромная ладонь.
От испуга чуть не умерла. Но не сильно.
Почему доктор молчит? Не возмущается ситуацией? Молча пялит глаза на вошедших, чувствующих себя спокойно. Как у себя дома.
- Да что вы себе…? - договорить не успела.
- Леха, закрой ей рот, чтобы молчала, - здоровая мужская рука опустилась на мое лицо, перекрывая не только рот, но и закрывая глаза. - Гога, Серега, держите ей ноги. Док, приступай к оплодотворению.
Слова сыпались как горох из прохудившегося мешка.
Меня, распластанную, словно бабочка, лежащую с высоко поднятыми ногами, обступили трое. А четвертый давал указания доктору, лицо которого было белее снега.
