У Егора всегда было много друзей, ему вообще казалось, что весь мир держится исключительно на связях и поговорка про сто рублей, при всей своей банальности, – сермяжная правда жизни. Когда менее общительные товарищи интересовались, где он находит всех своих знакомых обоих полов, он удивленно пожимал плечами. Везде. Для него никогда не существовало вопросов, как познакомится с девушкой, куда пойти вечером, с кем провести выходные или отпуск. Что такое одиночество, он не понимал вообще и считал, что если это с кем-то происходит, то от элементарной лени.
На его первом юбилее, для которого в течение полугода откладывались деньги, младшая сестра, впервые выпив и осмелев, попросила Егора рассказать, откуда взялись все эти 200 человек. Тогда он начал водить руками, как дирижер, по живописным группкам близких ему людей и распределять. Несколько сортов одноклассников из разных школ, ребята из баскетбольной сборной, однокурсники из МГИМО, коллеги из посольства, просто приятели из любимого ночного клуба. Девушки же были отовсюду.
Будучи по природе чрезвычайно увлекающейся личностью, он, с одной стороны, не мог равнодушно пройти мимо любой мало-мальски очаровательной особы, а с другой стороны, не мог долго хранить верность каждой новой избраннице, потому как красивых женщин в столице очень много, а он, такой замечательный, на всю столицу – один. Практичность, наряду с неуемным темпераментом, привела к развитию в нем виртуозного умения разрывать отношения с очередной близкой подругой, оставаясь добрыми друзьями. Учитывая его легендарную щедрость и круглосуточную готовность помочь, соблазненные и покинутые им при всей однозначности ситуации не хотели терять такого полезного человека из виду, потому что, как друг, он был не менее великолепен, чем как любовник. Многие из его прежних подружек впоследствии пристраивались под крылышко к его друзьям, чем он был страшно доволен, потому что это решало проблемы подбора компании. А то, что все его бывшие продолжали признавать за ним приоритет перед их новыми мужчинами, в некотором роде тешило его и без того удовлетворенное самолюбие.
