Около пяти лет назад
Яркий свет проникает через шторы прямо в комнату, отчего я морщусь и издаю нечленораздельные звуки, в надежде что они заставят этот чертов свет исчезнуть. Голова дьявольски раскалывается, и даже боюсь представить, что будет, если я хотя бы попытаюсь открыть глаза. Я слышу прямо над ухом чей-то голос, он заставляет меня сильнее зажмуриться и надеяться, что это лишь очередной кошмар и скоро все исчезнет. Черт, как же все-таки болит голова.
– Фабиан, что ты опять наделал? – голос оказывается слишком близко, и я чувствую, как подо мной прогибается кровать. Медленно, стараясь не причинять себе боли, я открываю правый глаз, косясь на мужчину, который нарушил и без того отвратительное утро своим нежданным приходом.
– Тэг, умоляю, исчезни, – я закрываю глаз, отчего в голове начинает пульсировать еще сильнее, и это приносит мне физическую боль. Сколько я вчера выпил?
– Я бы с радостью оставил тебя навсегда в этом дерьме, но обещал твоему отцу, что буду приглядывать за тобой. То, что ты сделал, просто отвратительно, – голос моего адвоката звучит слишком угрожающе, так что я все же заставляю себя открыть оба глаза и даже предпринимаю попытку подняться на руках в кровати, но чувствую, что меня начинает тошнить, и со всей силы падаю обратно на постель.
– О чем ты, черт возьми, вообще говоришь? – я слышу свой жалкий голос, и самому становится противно, что я снова опустился до этого. Но разве не мой обожаемый отец в этом виноват? Разве не он воспитал меня таким отвратительным человеком: падким на алкоголь и женщин, не знающим границ в своей жалкой жизни? Черт, как же я его ненавижу, он даже из могилы может меня достать.
– Я говорю об этом, Фабиан, – я слышу, как Тэг достает что-то из своего портфеля, и чувствую, как в лицо летят какие-то бумаги, отчего я заставляю себя вновь открыть глаза и даже переворачиваюсь на кровати, смотря на красное от ярости лицо своего адвоката, протягивающего мне какие-то бумажки. Снова.