Яркий свет слепит глаза. Не могу даже понять, где нахожусь, и совершенно не помню, как здесь оказалась. Мы ужинали с женихом, а затем… Голова начинает болеть нестерпимо, стоит напрячь память. Тело ломит, словно долгое время провела в неудобной позе, но сейчас обнаруживаю себя на весьма комфортном кресле, стоящим посреди какой-то сцены.
— Кажется, наш лот наконец-то пришёл в себя! — раздаётся вдруг над ухом громкий торжественный голос мужчины, усиленный благодаря микрофону.
Темнота за пределами сцены взрывается насмешливым улюлюканьем, свистом, аплодисментами и возбуждёнными криками, от которых мороз по коже. Я прикладываю ладонь козырьком к лицу, чтобы рассмотреть, что же находится там, за пределами ярко освещённой сцены, на которую направлено множество софитов.
Но в этот момент кто-то резко дёргает меня за волосы, заставляя встать на ноги. Сквозь выступившие от боли слёзы вижу перед собой высокого лощёного мужчину в возрасте, смотрящего на меня с неким интересом и улыбающегося во все белоснежные виниры, которые стоят не меньше неплохой однокомнатной квартиры.
— Посмотрите на эту куколку! — громко и напористо произносит он в микрофон, толкая меня к краю сцены с такой силой, что с трудом удаётся удержаться на ногах.
Темнота взрывается хохотом, когда нелепо машу руками, чтобы сохранить равновесие. Но с этой точки мне, наконец, удаётся рассмотреть, что же происходит в зрительном зале. Чёрт, лучше бы я этого не видела… Кажется, теперь понимаю, почему белозубый мужик с микрофоном назвал меня лотом. Я оказалась на аукционе, где богатые самцы, пресыщенные властью и вседозволенностью, покупают себе сексуальные игрушки. Я читала об этом в газетах, но не особо верила в существование подобных мест, и вот теперь оказалась сама в роли живого товара.
— Что-то девка какая-то квёлая! — насмешливо орёт жирный бугай за столиком справа, буравя меня маленькими поросячьими глазками. — У меня на неё даже не встаёт! Но так и быть, дам за неё штуку.
— Ну разве можно предлагать такие смешные деньги за отборный товар?
Ведущий аукциона стремительно подходит ко мне, а затем дёргает пояс шёлкового невесомого халатика, в который я одета. Лёгкая ткань сама собой струится вниз, оставляя меня полностью обнажённой. От неожиданности и стыда вскрикиваю, пытаясь ухватить спасительный халат и прикрыться.
