Концерт в «Утопленнике» пах дешёвым пивом и электричеством, едким и липким. Запах пропитал всё вокруг, смешиваясь с запахом пота и дешёвых духов, создавая удушливый коктейль, характерный для подобных заведений. Стены клуба, обитые чёрным войлоком, казались живыми, впитывая крики толпы, как губка, приглушая их до приглушённого гула, который давил на барабанные перепонки. Максим «ЩИТТ» Щитков чувствовал, как пот стекает по спине под кожаную куртку, прилипая к тонкой футболке. Кожа зудела, требуя воздуха, но куртка была его броней, частью образа. Его пальцы, покрытые мозолями, загрубевшие от бесчисленных часов репетиций и выступлений, сжимали гриф гитары так крепко, что казалось, будто они вот-вот сломают его. Гитара, его верный друг и оружие, дрожала в руках, передавая ему волнение публики.
– Где она? Должна быть в первом ряду, у левой колонки. Там, где свет не бьёт в глаза… – эта мысль пульсировала в голове Макса, заглушая даже рёв толпы. Он искал её, свою музу, своё вдохновение, единственного человека, ради которого, казалось, он выходил на сцену. Алиса…
Последний аккорд «Фантома» прозвучал как выстрел. Громкий, резкий, словно взрыв, он пронзил тишину, наступившую после окончания песни. Струны лопнули, рассекая пальцы до крови. Мелкие порезы горели, но Макс не обращал на это внимания. Адреналин бурлил в крови, заглушая боль. Он швырнул гитару – корпус с треском ударился о пол, на секунду заглушив вопли фанатов. Инструмент, который ещё минуту назад был частью его самого, теперь валялся на сцене, сломанный и поверженный. Со сцены были видны только первые три ряда: размытые лица, искажённые гримасами восторга, потные лбы, рты, выкрикивающие его имя. В этой массе тел и звуков он пытался выхватить её лицо. Даже в кромешной тьме он узнал бы её силуэт – платье, выцветшее, как старые фотографии, простое и элегантное, и розы, превратившиеся в тени под порывами ветра. Эти розы, которые она всегда приносила на его концерты. Но сегодня его муза отсутствовала. Место у левой колонки зияло пустотой.
– Алиса! – прошипел он в гарнитуру, срывая голос, вкладывая в этот единственный крик всю свою тревогу и отчаяние. В ответ – только вой гитарного фидбэка, нарастающий и оглушительный. Лёха-Призрак, стоя спиной к залу, невозмутимо настраивал свою гитару, делая вид, что не замечает его паники. Он знал, что Алиса важна для Макса, но притворялся глухим и слепым к его переживаниям. Эта отстранённость Лёхи раздражала Макса ещё больше. Что-то было не так. И Макс чувствовал это всем своим нутром.
