В столице Турции Константинополе и над окружавшими его водами царствовал удушливый жар, какой обыкновенно бывает в это время года на всем Востоке. В полдень всякие занятия прекратились, и на улицах не было ни души, кроме бесчисленного множества голодных собак. С наступлением вечера движение снова началось, но жар не уменьшился. В воздухе ничто не шелохнулось, а небо начало мало-помалу покрываться темными тучами.
К берегу Босфора подъезжал на легкой лодке молодой лодочник, которых в Турции зовут каикджи. Это был красивый высокий юноша лет двадцати; его мускулистые руки легко управляли веслами, на голове была надета феска. Правильные черты его загорелого лица выражали добродушие, благородство и ум, он был необычайно привлекательным.
– Почему ты едешь сюда из Скутари, Сади? – спросил грек-лодочник, сидевший у самого берега в ожидании пассажира, чтобы возвратиться в Константинополь.
– Я отвозил одного франка в Долма-Бахче, – отвечал молодой турок.
– К ночи будет буря, и она разразится раньше, чем ты успеешь вернуться назад, – заметил грек.
– Да будет на то воля Аллаха! – прошептал Сади и оттолкнул лодку от берега.
Раньше, чем предсказывал грек, поднялся сильный ветер и море покрылось волнами. В несколько мгновений небо затянули густые тучи, так что сделалось темно, почти как ночью. Нимало не испугавшись, Сади продолжал грести, тогда как волны ежесекундно грозили затопить его маленькую лодку. Вдруг Сади услыхал испуганный крик.
– Помогите! – громко пронеслось по воде.
Сади оглянулся кругом. Неподалеку он увидел большую лодку с павильоном из шелковой материи. Три или четыре гребца махали руками и кричали. У самого павильона стоял слуга и махал ярким платком. Сади разобрал слова: «Помогите! Лодка тонет! Сюда!» Затем ему послышалось слово «принцесса». Конечно, лодочник понял, что эта роскошная лодка должна была принадлежать какому-нибудь знатному турку, но прежде всего юноша подумал о том, что в ней кто-то подвергается опасности, и он одинаково поспешил бы на помощь, если бы опасности подвергался какой-нибудь бедняк.
