Сквозь туман сна улавливаю легкие, щекочущие прикосновения на шее, достаточно приятные, чтобы вызвать мурашки по коже. Сон был насыщенным, ярким, будто уводил меня в совершенно иной мир. Тянусь с удовольствием, ощущая, как напряжение приятно растекается по телу. Не хочется просыпаться, но реальность заставляет. Замираю, снова почувствовав эти прикосновения. Они слишком реальны, как и жаркое, прижимающееся ко мне со спины тело.
Распахиваю глаза. Какого…?
Оборачиваюсь и вижу…
Твою мать! Только не это.
Обнаженный Дарьял, тот самый "бандос", прижимает меня к себе, его рука уверенно обнимает мою грудь. И что еще хуже, тело откликается на его прикосновения приятной истомой, как будто вообще не имеет самоуважения.
Мгновенно напрягаюсь, скидываю его руку и пытаюсь сесть, но ощущаю, что не могу. Наручники. Моя рука пристегнута к его запястью. Великолепно.
– Ну ты и сволочь! – раздраженно дергаюсь, тщетно пытаясь освободиться. – Где ключ?
– Тебе тоже доброе утро, – Дарьял расплывается в своей самодовольной, почти кошачьей улыбке, медленно потягивается на кровати и тянет меня за руку.
– Какое нахрен доброе? – толкаю его локтем в бок. – Что ты делаешь в моей постели?
– Ничосе предъявы, – довольно щурится он. – Вообще-то, ты сама меня любезно пригласила.
– Я? Тебя? – закатываю глаза. – Да ну конечно. Немедленно отстегни меня.
– Не могу, – он вальяжно закидывает свободную руку за голову. – Ты сама нас пристегнула, а ключ выкинула.
Серьезно? Этот мошенник продолжает ухмыляться, а я ничего не помню. Как будто память стерли, оставив только пустоту. Новый год отметила на все сто…
– Хочешь, помогу вспомнить? – Дарьял ведет пальцами вверх по позвоночнику, слегка наклоняется и хватает меня за шею, тянет ближе. – Обещаю, тебе понравится.
И тело предательски отзывается. Внизу живота загорается жаркое пламя и с мурашками поднимается выше, расползаясь по телу.
– Щас, размечтался, – резко скидываю его руку. – Не трогай меня.
– Не нравится? – ухмыляется он, глядя мне прямо в глаза. Его улыбка провокационна, а мой пульс глухо стучит в висках, словно предупреждает, что это совсем не конец. Бабочки в животе расправляют крылья, и я проклинаю себя за эту реакцию.
