Девица скулила и плакала. Забившись в угол на грязном каменном полу, она размазывала слёзы по лицу перепачканными руками.
Сбившиеся на бок волосы, висящее лоскутами платье, местами обнажающее нижнюю сорочку, кровоподтёки… Солдаты явно не церемонились. Чисин отвёл взгляд. Не стоит ещё сильней клеймить позором девушку, разглядывая её в столь неприглядном виде.
Он присел на узкую лежанку, выдолбленную прямо в каменной стене. Девчонка продолжала скулить.
– Дура ты, – сказал вдруг он.
От резких слов бедная девушка подавилась своими рыданиями и закашлялась. Хотя Чисин мог поклясться, что голос его звучал больше устало, нежели угрожающе.
– Что толку выть. Плакать надо, когда есть надежда.
Взгляд устремился в угол камеры, из которого явственно веяло могильным холодом – тот самый угол, на стене которого висели кандалы. Наступит утро, придут палачи и сомкнут тяжёлые оковы на их шеях и ногах, оставив умирать в одиночестве от голода и жажды.
Но впереди ещё целая ночь. Последняя ночь в жизни Чисина. Последняя ночь в жизни девчонки.
Смертникам великодушно предоставили время отмолить свои грехи.
– Во мне нет надежды, – сказала девушка.
Голос её звучал приглушённо и гнусаво из-за распухшего носа. Притянув поближе колени, она обняла их. Согреться ли хотела, или прикрыться – кто знает.
– Я плачу не из-за этого.
Она смотрела на Чисина исподлобья, с немалой долей напряжения в позе. Он же продолжал старательно игнорировать её взглядом, в деталях рассматривая кандалы, словно бы уже примеряя их на себя.
– Из-за чего же? От страха?
– Нет. Скорблю по своей жизни. Кроме меня этого некому сделать.
«Интересный ответ», – подумал Чисин и поморщился – в душе от её слов неприятно царапнуло.
– Что же, совсем некому тебя оплакать? – спросил он и посмотрел на свои руки.
– Некому, – сказала девушка без особой грусти. Фраза прозвучала скорее обыденно, нежели печально.
Шмыгнув носом, она громко высморкалась в оторванный от подола клочок ткани.
– В самом же деле… Я ни дня в этой жизни не была счастлива.
Скомкав ткань, она швырнула её в сторону, будто разозлившись на эту самую жизнь, что так и не послала ей радости.
