ГЛАВА 1
Яркий свет слепил глаза, голова раскалывалась на части, на щеках остались дорожки от выплаканных слез.
Рина протерла руками лицо, собирая себя по кусочкам. Карие глаза прищурились от солнечного света, который настырно лез в глаза и мешал спать. Она выкатилась из кровати, доплелась до окна, зацепив ногой прикроватный столик. Взгляд замер на фоторамке с фотографией, и сон как рукой сняло. На ней Рина хохотала и пихнула брата в бок. А тот застыл с открытым ртом и изумленным взглядом.
Жизнерадостные воспоминания вспыхнули в памяти, на глаза набежали слезы. Рина втянула носом воздух и перевернула рамку, чтобы воспоминания и дальше не выкручивали ее душу наизнанку. Если бы была кнопка, которая могла отключить все эмоции, стереть чувства, убрать эту колючую, словно проволока боль, то было бы проще.
Но такой кнопки не существовало. Душа была истерзана, боль с каждым днем разгоралась все ярче, а пустота углублялась, вытягивая из девушки вcе силы. Не раздумывая, Рина задернула синие шторы. Небольшая, но уютная комната в светлых тонах погрузилась во мрак.
Девушка вернулась на свою удобную кровать и свернулась калачиком, давая выход слезам. Она дрожала всем телом, сотрясаясь от рыданий. Перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку и зарыдала от бессилия и душевного опустошения.
На прикроватном столике лежал блокнот. Белоснежный лист был беспощадно испачкан красными чернилами, завитками и зачеркнутыми палочками. Пятьдесят четыре... Столько дней назад исчез ее брат.
Иногда она держалась и, при посторонних, выдавливала из себя улыбку. Однако лицо оставалось измученным, взгляд был отрешенным, словно она находилась в другом месте.
Стук в дверь заставил замереть ее на месте, словно зверь. Она втянула носом воздух, приходя в себя. Звук повторился. Рина обрадовалась, что заперла дверь, иначе мама снова взялась бы за свое − стала бы читать нотации в духе: «Жизнь продолжается, не стоит раскисать!». Рине даже казалось, что исчезновение Кита подействовало так болезненно лишь на нее. На деле же веки матери были опухшими от слез.
Рина подозревала, что наедине с собой она также скорбит по Киту, только старается не подавать виду. Отец же замкнулся в себе. Видимо, ему было проще справиться с горем наедине с собой, чем в кругу семьи. Он по-прежнему держал кондитерскую. Уходил еще до пробуждения дочери и жены, а возвращался, когда они уже спали.
