Май, восемь лет назад
Кровь у меня на руках, на одежде, на подошвах, даже волосы забрызганы кровью. На груди алеет огромное пятно, и, проведя языком по губам, я, к собственному ужасу, чувствую металлический привкус.
По сверкающему кухонному полу медленно расползается багровая лужа. И я, наконец, понимаю: выжить после такой потери крови не может никто, даже чудовище, застывшее у моих ног.
Меня трясет, я все еще под действием адреналина. Бутылка с отбитым дном выскальзывает из моих ослабевших пальцев, падает на каменный пол, разбивается вдребезги, и я оседаю на пол.
Кровь пропитывает джинсы.
Стоя на коленях, пристально смотрю на своего мучителя. Его остекленевшие глаза расфокусированы, кожа приобрела неестественный голубоватый оттенок. Если бы я была смелее, я бы приложила ухо к его груди, чтобы убедиться, что его холодное черное сердце навсегда перестало биться. Но я не в силах заставить себя прикоснуться к нему, даже сейчас. Даже сейчас, когда он больше не сможет сделать мне ничего дурного.
«Он сдох. Наконец-то он сдох».
Я слышу собственные сдавленные рыдания. Впервые за много лет я могу вздохнуть свободно. Снова судорожно всхлипываю. Боже, как хорошо! И вот, наконец-то, слезы – слезы застилают мне глаза, текут по лицу.
Я знаю, что не должна чувствовать облегчения. Знаю, что утрату следует оплакивать. Но я не могу. Не могу горевать о нем. Может быть, я злобное, бездушное создание. Но я знаю одно: сегодня ночью я, наконец, встретилась со своим кошмаром лицом к лицу и выжила.
Он мертв. Он больше ничего мне не сделает, никогда больше не причинит мне боли. Он мертв.
Проходит еще несколько секунд, и приходит осознание.
О боже. Он мертв.
Руки дрожат. Передо мной труп в луже крови, точнее, даже в море крови. Одежда пропитана кровью. Крошечные багровые точки покрывают мои книги и тетради, а одна крупная капля застилает лицо Линкольна на странице раскрытого учебника истории.
