Заслоняя рукой свое лицо от навязчивого солнца она играла пальчиками, пуская между ними яркие лучи, грубо ласкающие глаза. Зрачки меняли облик радужки, стоило бликам, попадая, мигать в них словно маленькие электрические лампочки, озаряя светлый отсутствующий взгляд. Переливаясь от янтарного до зелёного, они гипнотизировали свою хозяйку. Даже идеальный маникюр, казалось, добавлял интересные блики, что делало эту игру более завораживающей. Она будто чувствовала эти изменения душой и пыталась задержать незнакомое состояние внутренней свободы. Сейчас – время для внутреннего осознания себя и примерки очертаний той настоящей личности, от которой она сознательно бежала последние 8 лет. Оглядываясь назад, но ни о чем не жалея, она ждала этого особенного дня. Таких дней было крайне мало в её жизни, дней, в которых она запланировано разрешала себе что-то кроме работы. Такие дни, как этот, одновременно пугали и врывались наслаждением в её строгую и напряженную, но совсем не рутинную, текучую и бурлящую жизненную импровизацию.
Опустив руку, она сфокусировала взгляд дальше, проводя его через дорогу. Это было высокое безличное здание. С такой же сухой архитектурой как она сама, но такое же важное, с особой атмосферой внутри и вылизанным лаконичный стилем снаружи. Серое, немного мрачное и скучное, однако так много в себе скрывающее, свою собственную историю, скандалы, радости, терзания. Она представила как где-то там на 41 этаже возможно прямо сейчас кто-то копирует документы, кто-то напряжённо пытается составить отчёт, кто-то радуется или грустит, а может в этот самый момент кто-то разглядывает с неприкрытым желанием свою коллегу или подчиненную. Может быть, она уловила его потенциал или увидела способ расположить этот механизм к сотрудничеству для гармоничного развития. Или так на неё влияло состояние этого момента. Время, которое, казалось, было создано специально для чего-то непредвиденного или игривого, как способ вырастить силы до следующего подобного момента.
Спортивную фигуру обтягивала простая белая майка, купленная в отделе нижнего белья. От этого вид был небрежным и чувствовался еле уловимый протест против накопленного груза информации, словно майка была щитом, освобождающим от ненужного оцепенения, подготавливая место под новый кругозор событий, скорее даже белым чистым листом. Джинсовые шорты нежно-голубого цвета с растрепанными краями были вызывающе непритязательными, не претендовали ни на сексуальный подтекст, ни на строгую недозволенность, но указывали на все тот же пресловутый потенциал. Белые кроссовки завершали очень простой, ненавязчивый стиль. Так, ни коем образом, не выделяющаяся одеждой женщина гуляла по улицам Нью Йорка. Отгоняла от себя мысли о работе, сделках, деньгах, графиках, перелетах и прочем.
