Лунный свет рождался на поверхности Чёрного моря, разливаясь серебряными бликами, будто танцующими на ленивых волнах. Ветер пах солью, влажной глиной и чем-то древним – чем-то, что жило здесь задолго до людей, пряталось в глубинах, наблюдало.
Дарина бежала босиком по холодной земле. С каждым шагом ночь становилась темнее, воздух – тяжелее, как перед грозой. Позади слышались шаги. Громкие, пьяные, глухие, как удары молота по камню.
– Не уйдёшь, девка! – голос боярина Михаила резал тишину, словно нож.
Дарина не обернулась.
Её платье цеплялось за камни, рвалось, словно и оно знало – назад дороги нет. Она споткнулась, упала. Колени пронзила острая боль, но море внизу шумело, тёмное, терпеливое. Оно ждало. Оно всегда ждало.
"Бежать больше некуда."
Завтра она должна была стать женой Михаила, богатого, жестокого, властного боярина. Он купил её, как землю, как собаку, как вещь. В его глазах она не была человеком.
Но она не станет его.
Никогда. Сама мысль об этом вызывало отвращение.
Шаги всё ближе.
– Дарина! Хватит глупостей! – гнев в голосе Михаила был как удар плети.
Она подняла голову. Море сверкало в лунном свете, серебрилось, обещало забвение.
Дарина сделала шаг.
Падение было мягким, как ласковая рука. Вода обняла её, холод пронзил до костей. Платье прилипло к телу, движения стали тяжёлыми.
– Дура! – прокричал Михаил.
Но его голос уже не имел значения.
Вода сомкнулась над ней, принимая, поглощая, обещая.
Она ждала боли. Она ждала страха. Но пришло только безмолвие.
А потом – зов.
Дарина открыла глаза.
Темнота жила. В ней шевелились руки, касались её волос, её лица. Глаза мерцали в глубине – зелёные, жёлтые, голубые. Таинственные. Древние.
– Новая сестра… – прошелестел голос, похожий на плеск волн.
Дарина хотела закричать, но вода наполнила её лёгкие.
И тогда она запела.
Звук вырвался из неё – чистый, глубокий, холодный, как само море.
В последний раз она подумала о лунном свете. О берегах. О том, что когда-то была Дариной.
А потом стало только море.
Когда Дарина открыла глаза, ей не встретила смерть. Не было этой холодной тишины, чего-то гробового и бесконечно пустого. Вместо этого, с каждым вдохом, который она не могла назвать дыханием, она ощущала, как её тело наполняется чем-то живым, чуждым, но необъяснимо родным. Вода. Она проникала в неё – в каждую клетку, в каждую мысль, охватывая и заполняя её существо. Дарина не могла дышать, но с каждым новым мгновением она чувствовала, как эта чуждая стихия становилась частью её. И это было… хорошо.
