Старуха неподвижно сидела на холме, вглядываясь в ночную тишину города Генава, где ныне смогли ужиться вместе и гельветы, и реты, и этруски, и завоевавшие их всех римляне.
Конечно, Генава была не таким большим городом, как Авентикум, вчерашний римский лагерь, ставший столицей на Швейцарском плато, окружённом Альпами с юга и востока, которые прячут за каменными заснеженными хребтами Женевское озеро и длинную быстротечную реку Рону. Но Генава, нынешняя Женева, была намного старше Авентикума, кельтские племена жили здесь еще за триста лет до прихода римлян.
У подножия холма под лунным светом переливалась серебром вода озера. Разрушенный и вновь восстановленный старый город кое-где освещался огнями и был тих и безмолвен. На лёгких волнах покачивались уже мирные триремы, их паруса были такими же белыми, как и лебеди, сложившие свои длинные шеи себе на спину во время сна.
В римских банках, спящих под звёздным небом, словно отражение небесных светил, покоились тускло поблёскивающие золотые, серебряные и медные монеты, за которыми присматривали отставные всадники. Там же были спрятаны от жадных глаз трофеи из Средиземноморья, Африки и Востока. Возможно, именно те, кто помнят историю, относятся с особым благоговением к гигантским швейцарским барахолкам, занимающим заброшенные железнодорожные станции в деревнях, где даже две тысячи лет спустя может кому-то случайно перепасть какая-нибудь таинственная вещица.
Воздух был остылый и влажный. Сырость тяжко пропитала отрепья старой женщины, ее почти выцветшие серые глаза смотрели вдаль, как будто она видела что-то такое, что не дано видеть простым смертным. Вокруг не было ни души. Пустота и темень окутывали таинственную женщину плащом ночи. Что она делала в этот час на холме, что пыталась разглядеть в сгустившемся мраке – на это не было ответа.