«Ты не любил меня никогда… Ни когда предложил встречаться, ни когда впервые поцеловал, ни когда согрел моё тело в холодную зиму в своей постели… Была ли это жалость, не знаю, но теперь это уже не важно, как не важна для тебя моя любовь, которая от твоего равнодушия иссохла, словно вишнёвое дерево, которая, не успев к весне зацвести, превратилась в безжизненное бревно, всё же сохранив красивые ветви, что качаются на ветру, кружась с ним в страстном танце…
Пока ты терзаешь моё тело под покровом ночи и я отдаюсь тебе всецело, моя душа трещит, разбиваясь в новые, более мелкие осколки, но я так и не ухожу, ожидая тебя изо дня в день, словно верная жена, коей я законно не стала… Интересно, томишься ли ты порой, пока я одна в объятиях других женщин, более красивых, молодых и ухоженных? Хотя и это не важно…»
Эвдоксия, немного закинув голову назад, затяжно выдохнула клубок дыма сигарет и снова затянулась, растворяясь в серых сумерках шумного города. Она слышала, как тяжёлые мужские шаги приближались к двери её квартиры, как остановились напротив, аккуратно открыли дверь и уверенно перешагнули порог. Когда-то энергичная девушка, а сейчас ставшая сдержанной женщиной тридцати двух лет, Эвдоксия никак не обратила внимания на Ясона, который уже стоял, наблюдая за ней у двери в балкон, не упуская из виду каждый дымок, срывающийся из красных губ. И когда она всё же соизволила бросить на него косый взгляд, встретившись с его необычными фиолетовыми глазами, которые в этот вечер были ещё темнее, чем раньше, он сорвался. Большим шагом, быстро преодолев то незначительное расстояние, Ясон одной рукой схватил Эвдоксию за волосы, а второй, ухватившись за тонкую талию, заставил её приподняться с удобного кресла и страстно прильнул к её губам, словно путник, которого измучила жажда.
Ясон толкнул Эвдоксию в сторону кровати почти насильно, сплетая пальцы в её волосы и притягивая к себе. Секунда – и она уже стояла на коленях у края матраса, ощущая, как сердце колотится в груди, а в животе разливается горячая дрожь.
Он наконец оторвался от её губ, приподнял её подбородок и прошептал почти бесцветным голосом:
