Виктор Кох
– С днем рождения, Витя, – тихо сказал я себе, проснувшись. Сегодня мне исполнилось девятнадцать.
Привычно стало грустно, захлестнула тоска по папе. Единственный близкий в моей жизни человек, понимавший и принимавший меня, умер много лет назад, когда мы только переехали в Германию. Поздние переселенцы, значит. Таких, как я, в тридцатые называли фольксдойче, то есть принадлежащие к немецкому народу. А сейчас – переселенцы. Вроде бы немцы, и даже гражданство дали, но… Довольно много этих «но» в Германии.
Поднявшись с кровати в своей комнате опостылевшего общежития, я привычно занялся зарядкой, как учил когда-то папа. У него был рак, папа знал об этом, но никому ничего не сказал, а потом стало просто поздно. Впрочем, мама быстро утешилась с этим Юргеном.
Захотелось сплюнуть.
Делая маховые движения, я вспоминал, каким был дураком, пытаясь понравиться «новому папе». Я ему был не нужен, что до меня довольно быстро дошло, поэтому от меня и избавились. Мать моя ни слова не сказала против отправки меня на учёбу, даже денег не пожалели, твари.
Ненавижу её за предательство памяти папы!
Так и вышло, что я остался один. Мне, двенадцатилетнему тогда пацану, было трудно – без тепла, без поддержки, без… Да без всего. Но я руки не опустил – это было бы предательством по отношению к папе. Его последние слова я помню до сих пор и буду помнить всю жизнь: «Стань человеком, сынок».
Я стану, папа! Клянусь тебе!
Сегодня мне девятнадцать. Наверное, поздравят учителя, психологи эти доморощенные, но никогда больше не будет папиных рук, его голоса, его мудрости. Что мне эти лицемерные равнодушные поздравления?
Да и нечего мне праздновать. Нечего, не с кем, незачем. Ну стал я на год старше, кого это порадует? К тому же завтра у меня очередной экзамен матуритата – математика. Самый страшный, по слухам, экзамен. Наши все дёргаются уже неделю, что-то повторяют, что-то судорожно учат, даже неприступная Светка. Есть у нас девчонка одна – окружающие считают её фифой, но посмотришь на неё – и возникает ощущение какой-то задавленной боли. Я уже и так пробовал пообщаться, и эдак – без толку всё, выставит колючки, как ёжик, и всё.