Дочка жалась к моим ногам, тянула за юбку и еле слышно просила скорее уйти.
– Минутку, милая, – я вздохнула, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Я успела только обуться, накинуть на плечи теплую шаль, а для Вероники отыскала кофточку в сундуке, как дверь в комнату распахнулась. В руках я сжимала платья дочки, которые наспех выхватила из небольшой кучки вещей.
– Что ты ищешь? – громыхнул голос мужа. Савар одним взмахом руки выбил у меня вещи, платья разлетелись яркими всполохами ткани. – В этом доме нет ничего твоего, убирайся уже!
Смотреть на него мне не хотелось, слезы душили и горло жгло от невысказанных слов. Трясущимися руками помогла обуться Веронике, схватила ее за руку, и мы проскочили мимо Савара.
– Мама, моя Заплаточка! – вскрикнула дочь, но ее отец уже захлопнул дверь спальни.
Сейчас в моей голове билась только одна мысль: уйти, сбежать как можно дальше, чтобы больше не слышать оскорблений, не видеть презрения и злобы в глазах некогда родного человека
– Заберем позже, хорошо?
– Мам, но…
– Вероника, – я присела перед дочерью, беглым взглядом окинула пустую прихожую и, едва сдерживая рыдания, улыбнулась. – Я верну твою Заплаточку, но не сегодня, хорошо? Сейчас мы пойдем к тете Иде.
Вероника смахнула слезу с пухлой щечки, отвела взгляд. Савар оскорбил не только меня, но и ее, но если я понимала, в чем причина нашего с ним раздора, то дочь хотела просто уйти, чтобы не слышать ругань.
– Ты еще здесь? – недовольно крикнул муж.
– Все, идем, – шепнула я Веронике.
Шагнула за порог в темноту, увлекая за собой дочь. Холодный ночной воздух остудил разгоряченное лицо, высушил проступившие на глазах слезы. Вдохнула полной грудью, на миг прикрывая глаза. За спиной чернотой зиял дверной проем, откуда-то из недр дома доносился крик мужа, а следом раздался глухой звон – кувшин полетел на пол… или в стену. Савар часто оставлял нас без посуды.
Но в этот раз все было по-другому, и оттого я не знала, как себя вести.
– Мы еще вернемся? – спросила Вероника, когда дом остался позади.
Я промолчала, мотнув головой. Дочь должна была знать правду, но прямо сейчас мне не хотелось ей ничего говорить. Темные улицы переплетались, уводили все дальше, в центр города. Там, в Пятом южном квартале жила моя единственная подруга, Ида, и кроме нее мне не у кого было просить помощи.