Я надеюсь, что именно вы король? – с некоторым испугом спросила она, откинувшись назад и переводя дух после пылкого поцелуя.
Он взглянул на ее влажные, припухшие губы и ответил, думая только о том, что отныне может целовать эти свежие губы столько, сколько ему заблагорассудится:
– Да, моя красавица. Я – король.
Эти слова были первыми, которыми обменялись при встрече король Франции Генрих I и его невеста – только что прибывшая из Киева русская княжна Анна Ярославовна.
* * *
В один из майских дней 1051 года от Рождества Христова по дороге, ведущей к французскому городу Реймсу, неторопливо двигался караван повозок и всадников. Поселяне, работавшие на полях, лежавших вблизи дороги, с любопытством разглядывали проезжавших.
Это были светловолосые, светлоглазые, высокого роста люди, одетые, на французский взгляд, очень странно. Они с любопытством оглядывали окрестности. И при этом старались держаться как можно ближе к девушке, сидевшей на высокой золотисто-рыжей кобылке. Сразу видно было, что это не только их госпожа, но и соплеменница, потому что она тоже была светловолоса и светлоока, со вздернутым носом и широко расставленными глазами. Длинные косы девушки, перевитые синими и алыми лентами, были почти такого же цвета, как грива кобылки. Поселянам не дано было знать, что когда скандинавские скальды воспевали эту красавицу в своих песнях, то называли девушку за ее цвет волос Рыжей. Она была в диковинном безрукавном синем платье, а под ним – тонкая сорочка с пышными длинными рукавами. Маленькая круглая шапочка с меховой оторочкой ловко сидела на ее гордой головке. Выглядело все это богато и роскошно, да, впрочем, ни у кого не возникало сомнений, что таким длинным обозом, под такой мощной охраной могут путешествовать только очень богатые господа.
– А ведь это русскую невесту везут нашему королю! – вдруг с изумлением сказал какой-то пейзанин – один из тех проныр, которые, неведомо каким образом, умудряются всегда быть отлично осведомленными о секретах самых высокопоставленных особ. – Король-то наш снова задумал жениться!
– Ну уж она точно ему не родня! – с удовольствием прекращая работу и разгибая натруженную спину так, что ее груди дерзко уставились в небо, сказала его жена.
