МЭТТ
Я сижу, откинувшись на спинку кресла и высоко задрав ноги, а жизнь проносится мимо с пугающей скоростью. Я не признаю изменений и изо всех сил пытаюсь игнорировать этот мир. Я не обращаю внимания на то, что может иметь существенное значение. Я категорически не согласен со всеми текущими событиями. Я не выношу дурацкие смайлики, слово мета- и людей, говорящих в очереди по телефону. Про джентрификацию можете даже не начинать. Вокруг здания, где я работаю, на три квартала открылось двадцать три «Старбакса». Студии звукозаписи, фотолаборатории и магазинчики грампластинок медленно умирают, а вместо их еще не остывших тел выскакивают кафе с мини-кексами и барбер-шопы. На MTV перестали показывать клипы, а в барах запретили курить. Я больше не узнаю Нью-Йорк.
Примерно так я размышлял в тот день, сидя в редакции Нэшнл Джиогрэфик, в своей кабинке полтора на полтора метра. Увы, после перехода несколько лет назад на офисную работу я больше не ощущаю его ни Национальным, ни Географическим. Я ушел с просторов, где видел весь мир, и вернулся в нору, где не вижу ничего. Я нахожусь в самом центре своего любимого города, но мы стали чужими. А я все цепляюсь за прошлое, сам не зная зачем.
Скотт хлопнул меня по спине:
– Привет, старик! Как насчет ланча в Бруклине?
– Чего так далеко-то? – удивился я, теребя батарейку в своем телефоне.
– Там есть одно местечко с пиццей, которое я давно хочу тебе показать. «Чиччо», слыхал?
– Да брось, на Пятой авеню полно хороших пиццерий.
– Нет, Мэтт, ты должен посмотреть это место. Оно фантастическое.
– Что же там такого фантастического – пицца или официантки? – С тех пор как несколько лет назад я развелся, Скотт – мой босс, мой друг и вечный холостяк – не оставлял надежд, что я встану под его знамена. А отговорить его от чего бы то ни было совершенно невозможно, особенно если дело касалось женщин и еды.
