Я родился в 1939 году в Москве. В 1941 году, когда началась война, моя большая семья уехала в эвакуацию в Сибирь. Папа был на фронте, где в том же году получил тяжёлое ранение. В эвакуации жили мы в сибирском таёжном селе Суслово Кемеровской области в тридцати километрах от станции Мариинск. Я был самым младшим. Мама моя работала на почте. Работали все взрослые. Годы были трудные и голодные. Морозы стояли лютые. Ели мы жмых. Его ещё все называли «дуранда». При керосиновых лампах пили из самовара чай с маленькими наколотыми кусочками сахара.
Мой старший двоюродный брат, тоже Роман Госин, учил меня читать, запоминать стихи, декламировать их. «Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой», – говорил он мне. Я, конечно же, не понимал в то время значение этого выражения. Только позже я узнал, что пономари приучены читать тексты Священного Писания монотонно, без пауз и логических ударений. Мой брат хотел отучить меня от такой манеры чтения стихов, поэтому указал но мою ошибку.
Я принял это к сведению, и мои декламации стихотворений сопровождались энергичной жестикуляцией. Я мешал половником воображаемое варево, когда меня ставили на табуретку, а семья собиралась на чаепитие в избе у самовара. Размахивая половником над столом, развлекал всех заученными стихами о том, как повар взял чай, приправу, перец, лук, петрушку, налил воду в горшок, прокипятил на плите, снял пену, подлил маслица и отнёс своё варево вместе с горшком в горницу. Поставил его на стол, положил рядом ложку.
«Чай готов, извольте кушать», —
Снял я с барина пальто.
«Молодец, всегда так слушай,
Похвалю тебя за то».
Слышу, барин рассердился,
Снова в горницу позвал,
В волоса мои вцепился
И таскал меня, таскал:
«Это что ж за образина,
Ты чего мне наварил!
Ах дурак ты, ах дубина,
Что бы пёс тебя схватил!».
Долго так вот он ругался,