1. Глава 1. Ясмина
– Дамир, нельзя кидаться кашей! – строго смотрю на сына.
Но этому озорнику хоть бы что. Глядит на меня блестящими карими глазками и хитро улыбается.
– Дамир, я не шучу, – повторяю с нажимом. – Мы не играем с кашей. Мы ее едим.
– Дамил хотет гулять! – он требовательно ударяет кулачком по пластиковой столешнице.
Господи… Ну что за характер? Властный, неуемный – весь в отца.
– Дамир пойдет гулять только после того, как позавтракает, – отрезаю я. – И это не обсуждается!
Сын хохлится. Дует губки. Но я не собираюсь идти у него на поводу. Он и так частенько вьет из меня веревки, но тут я непременно настою на своем. А то ишь, раскомандовался.
– Бери ложку и ешь, – я придвигаю к нему прибор. – Каша вкусная.
Дамир вздыхает. Понимает, что этот бой проигран. Берет ложку и нехотя втыкает ее в овсянку.
Удовлетворенно кивнув, отхожу от его столика и возвращаюсь к завариванию чая. Насыпаю во френч-пресс любимый молочный улун и заливаю его кипятком.
На кухне фоном тарахтит телевизор, и слуха внезапно касаются звуки знакомого имени. Беру в руки пульт и, сделав чуть громче, напрягаю внимание.
«Сегодня из-под стражи условно-досрочно освобожден известный предприниматель Эдгар Чаров. Напоминаем, что он был осужден по сто пятьдесят девятой статье уголовного кодекса за мошенничество в особо крупном размере…»
Голос диктора сообщает подробности дела, которое четыре года назад гремело на всю страну, но я уже не слушаю, целиком и полностью превращаясь в зрение. Ведь на экране прямо сейчас крупным планом показывают Чарова.
Он немного схуднул. Скулы обозначились чуть резче. Виски тронулись ранней сединой. Но в остальном Эдгар остался все тем же: красивым, породистым, уверенным в себе мужчиной.
Пробираясь к черной тонированной машине, которая, очевидно, ожидает его, Чаров отмахивается от толпящихся вокруг журналистов и не дает никаких комментариев. Суровый, серьезный, собранный. Смотрит строго перед собой. В карих глазах – глубокая усталость.
Эдгар скрывается за дверью автомобиля. Новостной репортаж переходит к другой теме. А я по-прежнему, словно завороженная, таращусь в телевизор. В душе разливается ядовитая тоска, а в глазах предательски щиплет. Будто я на палящее солнце смотрю.