Новый год — это тепло, семья, свет. Но только не для меня. На часах почти полночь, а Игоря всё ещё нет.
— Ань, у меня важные переговоры с китайцами, — сказал он несколько часов назад, словно между делом. — Нужно всё закончить до праздников. Подождите меня, я скоро буду.
Я, как всегда, поверила, и ждала. В последнее время ожидание уже стало нормой.
Настя давно уснула, не дождавшись папы. Её любимое платье со снежинками лежало на стуле, а маленькие тапочки с зайчиками стояли у кровати. На праздничном столе всё осталось нетронутым: оливье, нарезка, шампанское, которое я купила специально для того, чтобы мы вдвоём подняли бокалы ровно в полночь.
Весь вечер я ждала. Смотрела на телефон, проверяла сообщения, но ничего. Чем ближе было к двенадцати, тем сильнее росло чувство тревоги.
Я окинула взглядом стол, потом направилась в детскую тихо подошла к Настиной кроватке, поправила одеяльце. Внутри всё сжалось от обиды и бессилия. «Если он не может быть с нами, я сама пойду к нему», — подумала я. Собрала в контейнер оливье, взяла шампанское, накинула пальто и вышла из дома.
В офисе было тихо. Полночь уже близилась, вокруг ни души. На входе дремал охранник. Он сонно кивнул мне, пропуская к лифту. Я поднялась на нужный этаж, и вот уже передо мной кабинет Игоря. Дверь приоткрыта, свет горит.
Сердце забилось сильнее.
Я сделала шаг ближе, собираясь постучать, но вдруг услышала женский смех — звонкий, чуть раскатистый. Мой мозг отказывался принимать очевидное.
Я замерла, прислушалась. Дыхание сбилось, ноги словно приросли к полу. Сложно объяснить, как одно лишь предчувствие может так ранить.
Я заглянула внутрь.
Игорь. Мой Игорь. Мой муж. Он стоял спиной ко мне, чуть наклонившись к женщине. Она сидела на краю его стола, её юбка задралась так высоко, что это не оставляло места для сомнений. Игорь обнимал её за талию, второй рукой убирая прядь волос с её лица.
На столе рядом стояла бутылка вина, два бокала, конфеты…
Пакет с едой выпал из моих рук, ударился о пол. Этот звук заставил их обернуться.
— Аня? — нахмурился Игорь. В его голосе было раздражение, как будто я нарушила что-то важное.
