Глава 1. Призраки прошлого
Над разрушенным городом нависали серые тяжелые тучи. Солнечный свет с трудом проникал через их казавшиеся неповоротливыми тела. Повсюду царил сумрак. По правде сказать, «днем» это время можно было назвать весьма условно, так как света поступало очень мало. Первую половину дня солнце скрывали серые облака, а ночью они же начинали светиться, словно состояли из фосфора. Постоянный сумрак давил на глаза, высасывал силы и уничтожал надежду в сердце.
Город представлял собой унылое зрелище. Некогда самый известный мегаполис мира, сейчас Нью-Йорк походил даже не на тень самого себя, это был искалеченный, изглоданный, полуистлевший труп.
Небоскребы на Уолл-стрит были частично разрушены и теперь торчали посреди развалин, словно гнилые почерневшие зубы. Так выглядело большинство задний в городе. Манхэттен превратили в сплошные руины, которые заполонили крысы, одичавшие собаки и другие не менее агрессивные создания.
Центральный парк стал прибежищем для ужасных монстров, что готовы были разорвать любого, кто посмел бы ступить на их территорию.
Город умирал, час его гибели был близок. Ни в одном окне не горел теплый свет, ни одного человека не было видно на засыпанных пеплом и камнями улицах. Нью-Йорк казался одной большой могилой.
Впечатление это было хоть и гнетущим, но все же обманчивым.
Этот дом на небольшой улочке на Кони-Айленде был одним из немногих, что еще неплохо сохранились. В некоторых окнах даже стекла остались. Стены хоть и пострадали от пожара, все же были целы и даже поддерживали крышу, в которой было не так уж много дыр.
Лужайка перед домом была выжжена, на ней имелось несколько воронок, словно от падения метеоритов. Черная земля была вспахана, от нее поднимался не то дым, не то пар.
Некогда белый заборчик, что огораживал территорию дома, сейчас валялся в стороне, доски были обуглены и разломаны. У самого порога валялась фигурка садового гнома. В голове керамической фигурки зияла дыра с неровными краями.
Дом казался необитаемым, как и все остальные по соседству, однако внимательный наблюдатель, если бы вдруг ему взбрело в голову заглядывать в окна, мог бы заметить, как колыхнулись чудом уцелевшие занавески в одном из них.
