Ты помнишь: поникшие ивы
Качались над спящим прудом;
Томимы тоской, молчаливы,
С тобой мы сидели вдвоем.
В открытые окна глядели
К нам звезды с высоких небес;
Вдали соловьиные трели
Поля оглашали и лес.
Ты помнишь – тебе я сказала:
Мы много любили с тобой,
Но светлых часов было мало
Дано нам суровой судьбой.
Узнали мы иго неволи,
Всю тяжесть житейских цепей,
Изныло в нас сердце от боли;
Но скрыли мы боль от людей.
В святилище наших страданий
Не дали вломиться толпе, –
И молча, без слез и рыданий,
Мы шли по тернистой тропе.
Ты помнишь минуту разлуки?
О, кто из нас думал тогда,
Что сердца забудутся муки,
Что рану излечат года,
Что страсти былые тревоги,
Все бури поры прожитой,
Мы, встретясь на новой дороге,
Помянем насмешкою злой!
А. Плещеев
– Пап, но ты же говорил, что мне сперва нужно окончить институт, а там уже решим со свадьбой?
– Викусь, ну какая разница! Годом раньше годом позже, – вмешалась Лариса, сидевшая на диване. На ней был короткий бежевый жакет и прямая черная юбка, которая едва прикрывала колени. На груди висели очки на золотистой цепочке, а каштановые с рыжим отливом волосы были присобраны сзади в строгий высокий пучок, впрочем, как всегда. Лара себе не изменяет.
– Вик, если ты не хочешь и сомневаешься…
– А с чего бы ей сомневаться? – снова перебила папу Лариса и, соскочив с дивана, продолжила. – Любая девушка была бы рада оказаться на ее месте. Стас – образованный, обеспеченный, ты ни в чем не будешь нуждаться.
Я уже собиралась возразить, но папа меня опередил:
– Лар, погоди. Оставь нас.
– Ну, хорошо-хорошо, – отозвалась она и, всплеснув руками, торопливо покинула кабинет, в дверях, добавив. – Только не засиживайтесь, через двадцать минут будем ужинать.
– Вик, ещё раз повторюсь, если ты не хочешь…
– Не то чтобы не хочу… Это немного неожиданно и поспешно. Мы же со Стасом толком друг друга не знаем. Да и виделись всего-то пару раз.
– Ну, теперь-то вы будете встречаться чаще. Да и с Маргаритой вы давно дружите.
– Дружим…
– Ну вот, – и папа похлопал меня по плечу. – Значит, ты согласна?
Я подняла глаза и взглянула на него: он был настроен добродушно и смотрел с нежностью и пониманием. Но меня раздирали сомнения, а на языке вертелись слова: «Не делай этого! Не делай!» Да и папа дал понять, что я могу и не соглашаться, но я почему-то утвердительно кивнула в ответ.
