– Катенька, милая, ведь это неокончательный приговор, – обняв ее, сказал мягко старый доктор. – Дорогая, ты так молода. Со временем все наладится.
Катя прижалась к белому халату доктора, она сейчас очень нуждалась в поддержке, а пятидесятивосьмилетний доктор, как никто подходил для того, чтобы плакаться в жилетку. На протяжении двух лет общения у них установились доверительные отношения. После первого выкидыша Игнат Семенович не дал ей скатиться в бездну отчаяния. Ее не поглотила депрессия только оттого, что он отнесся к ней, как к своей дочери. Бесконечные разговоры о том, что вся жизнь впереди, дали ей шанс поверить в лучшее в будущем. Но сейчас после третьего выкидыша она не знала, что делать. Чувство потерянности витало над ней. Душа терзалась от беспросветности. Она посмотрела на доктора своими темными глазами, ей так хотелось поверить его словам. Но теперь она потеряла веру не только в себя, но и в медицину. Сейчас ей хотелось стать наивной девочкой и думать, что все случившееся с ней было лишь кошмарным сном. Но яркий солнечный день, шумевший теплым ветром в кронах деревьев, говорил, что она не спит. Катя вздрогнула, глаза наполнились слезами.
Доктор понимающий, что она находится на грани срыва, сделал еще одну попытку успокоить ее.
– Катенька, поверь моим словам, ты можешь стать матерью…
Его оптимистичное высказывание было прервано мужем Кати, влетевшим в палату.
– Ну, все. Счета я оплатил. Можем ехать домой, – быстро проговорил он, окидывая взглядом доктора и жену, и на его лице мелькнуло раздражение из-за ее удрученного вида.
«Домой…. Где мой дом? Эта палата стала моим домом», – подумала Катя, украдкой вытирая слезу.
– Андрей, я хотел бы поговорить с тобой, пока Катя соберется, – сказал Сиверов, и не придавая значения его недовольству, вывел из палаты.
Войдя в свой кабинет, Сиверов не спеша, проговорил он:
– У меня к тебе очень серьезный разговор, присядь, – показал он на стул за столом.
Сам сел за стол и, взяв в руки карандаш, стал им выбивать дробь. Андрей в нетерпении, ожидавший разговора, приподнял в удивлении брови. Наконец собравшись с мыслями, Игнат Семенович обратился к нему:
