Прогремел выстрел.
Таисия, оскальзываясь на влажных корягах болотными сапогами, добралась до убитого рябчика и подняла с земли пестрое птичье тельце. Подбросив в ладони – легкое, нежно-пуховое – засунула в висящий за плечом рюкзак.
Сопки, поросшие начинающей желтеть лиственницей, напоминали худые спины зверей с местами потертой рыжей шкурой. Дырявый лес их больше не грел, во впалые бока поддувал резкий ветер.
Слабое солнце выглянуло ненадолго и тут же скрылось за слоями светло-сизых, стремительно несущихся облаков.
Опершись о дерево, Таисия вытряхнула из сапог нападавший туда лесной мусор.
Она шла протоптанной кабанами тропой вдоль слабенького, едва проглядывающего сквозь заросли кустов ручья. Лиственницы сменились толпой осин. Ручей ширился, набирал силу, громче и звучней проталкивал себя через камни. Промежутки между стволами светлели, и, наконец, открылся простор неба и серый треугольник воды.
Свежий прибрежный ветер заиграл с удвоенной силой. Осеннее море гнало к берегу безостановочные волны. Некоторые кудрявились барашками.
Таисия шла над кромкой воды по каменному гребню, ловко перескакивая с валуна на валун, пригибаясь от ветра. Округлые глыбы, поросшие похожим на изморозь лишайником, словно подталкивали ступни, придавая ногам хорошую скорость. Рюкзак при прыжках мягко ударял в спину.
Крупные белые чайки носились взад-вперед и вверх-вниз, едва не задевая лицо острыми крыльями. Слух резали их на редкость громкие и противные крики. Чайка – такая птица, что всегда кажется недовольной: сварливой, вздорной, спесивой. Словно мало ей рыбы в море, песчаных ложбин на берегу и вольного простора под облаками.
Сначала из-за густой кипы лиственниц показалась голова маяка. Затем он выступил целиком – круглая старая башня из белесого камня, устойчиво коренящаяся на самой высокой точке берега. Маяк напоминал часть старинного замка, что откололась от основного массива – впечатление портили лишь большие круглые окна наверху. Ноздреватый, изъеденный морской солью камень, казалось, был заложен в фундамент много веков назад.
В стороне от «замка» и под ним лепились несколько бревенчатых строений, изб и сараев, тоже не первой свежести. По аналогии их хотелось назвать домишками крестьян и ремесленников, обслуживающих нужды высокородных персон наверху.
