Глава 1. О влиянии кофе на нервную систему и родственных чувствах
– Надеюсь, ты помнишь, что завтра тебе открывать королевскую охоту? – улыбнувшись, спросил Редрик.
– Я еще не потерял память, брат. – Кейден пожал плечами.
– Как-то неуверенно звучит. Чем ты недоволен? Большой праздник, и уж кто-кто, а ты всегда любил охотиться…
Король вздохнул.
– Ты же знаешь: охоту я люблю, шумиху – нет. Честно, лучше бы тебя туда отправил. А что, может, и правда объявить им всем, что на время праздников ты вместо меня?
Рик вздрогнул и внимательно посмотрел на брата, пытаясь разгадать его слова – очередная ли это идиотская шуточка или тревожный намек?
– Знаю, знаю, – продолжал тем временем Кейден. – Я должен сам присутствовать, я же такой незаменимый. Дворяне съехались со всего королевства – опять будут донимать меня бесконечными прошениями и клянчить отсрочки по налогам. Кстати, всё ли готово к празднику? Ты проверил?
– Давно готово, мой король. – Рик шутливо поклонился, задевая пол пером роскошной шляпы. – Разве я подводил тебя когда-нибудь? Рог протрубит на рассвете. Не проспишь?
– Уж как-нибудь. Спасибо, брат, ты можешь идти. Скажи заодно секретарю, что я готов принять докладчиков.
Редрик снова улыбнулся, вежливо кивнул и направился к выходу из кабинета. В приемной толпились придворные и чиновники – настоящий рой беспокойных пчел, которых как-то умудрялся сдерживать и призывать к порядку королевский секретарь Олис. Рик подошел к столу у окна, сообщил, что король свободен; Олис немедленно отослал к нему первого просителя.
Рик поспешил покинуть приемную. Пока шел коридорами, направляясь к лестнице, в голове одна за другой вспыхивали неосторожные мысли, которые он, впрочем, тут же привычно гасил, упрятывая далеко и надежно, в самые глубины памяти, туда, где их не сможет обнаружить ни Кейден, ни другой одаренный. Способность скрывать сознание была ниспослана Редрику свыше. Вообще-то Господь обделил его своими дарами: когда раздавал таланты, пожадничал, выделил на его долю смешные крохи, зато братцу отмерил щедрой рукой; привыкнуть к этой несправедливости было можно, смириться – нет.
