Грэхем
Мой дед раньше всегда спрашивал меня: «Если настанет день, когда ты все потеряешь – что будешь делать?» Я никогда всерьез не обдумывал этот вопрос и всякий раз отвечал первое, что в тот момент приходило в голову.
Когда мне было шесть лет и брат умышленно сломал наш игрушечный экскаватор, мой ответ выглядел так: Тогда я починю экскаватор.
В десять, когда мы переехали из Манчестера в пригород Лондона, я упрямо твердил: Тогда я найду себе новых друзей.
А когда умерла мама, я, семнадцатилетний, пытался быть сильным для моих отца и брата и все повторял: Мы справимся.
Даже тогда я не сдавался.
Но вот теперь, в мои почти двадцать четыре, в этом кабинете, где я вдруг почувствовал себя каким-то преступником, у меня не было ответа. Моя ситуация казалась мне безвыходной, а будущее неопределенным. Я не знаю, что теперь будет.
Я выдвинул скрипучий ящик тяжелого письменного стола вишневого дерева и достал оттуда ручки и записные книжки, сгруженные туда в прошлом году. Мои движения заторможенные, руки будто налиты свинцом. Притом надо спешить: я должен покинуть здание до конца обеденного перерыва.
Вы уволены безотлагательно. Я запрещаю Вам любой контакт с учащимися Макстон-холла. В случае нарушения этого запрета на Вас будет подано заявление в полицию.
Ручки выпали у меня из рук и со стуком упали на пол.
Проклятье.
Я наклонился, собрал их и небрежно бросил в коробку, куда уже поместил остальные пожитки. Это дикая неразбериха из учебников, записок, старого глобуса моего деда и методических материалов, которые я скопировал на завтра и теперь, собственно, мог бы их выбросить, но рука не поднимается.
Я окинул кабинет быстрым взглядом. Полки пустые, только лежащие на столе обрывки бумаги напоминают о том, что еще несколько часов назад я здесь работал.
Ты сам виноват, – звучит в голове чей-то злобный голос.
