- Негодяй! Да как, ты мог? И, это после стольких лет, что я угробила на тебя! Вот, как, ты мне отплатил? - Эстер Уотерби вне себя от гнева, наступала на мужа, который будучи пойманным с поличным, и, чётко понимающий, что назад хода нет, с затравленным видом озирался по сторонам, лихорадочно соображая, как выпутаться из столь щекотливой ситуации.
Тем временем, дамочка распалялась всё сильнее:
- А ты! Нет, вы только поглядите на неё! - Это она уже мне. - Ни стыда, ни совести! И, как вас таких, только земля носит? - Брызжа слюной, она словно фурия носилась по кабинету.
Нормально так носит, вроде не жалуюсь, чего и вам желаю, - крутилось у меня на языке, но вслух произносить я этого не стала. Не стоит подливать масла в огонь, он и без меня полыхает, мама не горюй.
Поправив причёску, и взяв сумочку, я обернулась к этим двоим:
- Ну, вы, тут уж как-нибудь без меня. Прости, пупсик, но, мы больше не увидимся. - Помахав на прощание обалдевшему "пупсику" и его жене, я покинула кабинет.
Захлопнувшаяся дверь приглушила вопли обманутой жены, и, я, облегчённо вздохнула.
Проходя мимо стола секретарши, которая поджав губы неодобрительно взирала на меня, я, порывшись в сумочке, кинула ей ключи:
- Передашь шефу, вернее тому, что от него останется, когда мадам с ним закончит. - Подмигнув, и не дожидаясь ответа, я направилась к лифтам.
Звон разбитого стекла донёсшийся из кабинета, заставил меня улыбнуться.
* * * * *
Я сидела в кафе на двадцать седьмой улице, за второй чашкой кофе.
- Хм... однако... Я посмотрела на часы - четверть третьего, больше ждать я не могла.
Собираясь попросить счёт, я обернулась, и встретилась взглядом с только - что вошедшей женщиной. Не молодая, но достаточно ухоженная, одетая с большим вкусом, она улыбнувшись, и сверкнув всеми тридцатью двумя зубами, подошла к моему столику, и уселась на заботливо придвинутый официантом стул.
- Ну, и как всё прошло? - Откидываясь назад, спросила я.
- Великолепно! - Лицо Эстер светилось от счастья. - Всё произошло именно так, как мы и планировали! Я пригрозила, что уничтожу его, опозорю перед всеми, и он согласился на половину! Пятьдесят процентов! Вы представляете, сколько это?
