Апрель. 1953 год.
Отчаянье берет за горло. Не дает дышать. Душит. От него есть лишь одно спасение, и она шаг за шагом идет к нему. Медленно. Не обращая ни на что внимания, сжимая в руках сладко пахнущий букет мимоз. И с каждым шагом все сильнее крепнет ее решимость.
Мимо несутся автомобили, и она невольно вглядывается в лица водителей, словно надеясь увидеть среди них Его. Как будто это может хоть что-то изменить. Разумеется, Он ее не остановит, не спасет. Не стоит и надеяться.
Надежда – глупое слово. Ему не место на Бруклинском мосту.
– Ты что творишь, дура?! – из тормозящих перед ней автомобилей сыплются ругательства и грубые, настойчивые рекомендации сойти с проезжей части, но молодая женщина этого не слышит, крепче сжимая в руках цветы и подарок – жестокую, бездушную насмешку, всученную на прощание.
Медленно перейдя проезжую часть, она подходит к ограждению и зажимает желтый букетик между страниц, чтобы освободить руку.
Зеркальная гладь темных вод гипнотизирует и пугает. Женщина слышит этот страшный зов пустоты ясно и четко как никогда. Что-то внутри неё надломилось и продолжает ломаться все сильнее.
Скоро всему придет конец. Ещё немного. Уж решимости ей точно хватит. Она больше не повторит ошибок, как Он и советовал.
«Интересно, когда… если Он узнает, то раскается ли хоть немного в своем поступке?»
Хотя, конечно, вряд ли.
Поджав губы, женщина скидывает черный плащ и остается лишь в тонком белом платье. Она перебирается через ограждение и судорожно сжимает стальную перекладину, ещё не решаясь сделать последний шаг в бездну.
Одной рукой прижимая к груди букет и книгу, а пальцами второй цепляясь за сталь, она замирает на самом краю, зябко ёжась от прикосновения холодного весеннего ветра. Тело бьет крупная дрожь.
– Прости меня. Ради Бога, прости… – шепчет она тихо, и ветер подхватывает ее слова, унося их куда-то вдаль.
Сзади кто-то кричит громогласно и отчаянно:
