В каких бы искренних объяснениях я не рассыпался, это вряд ли прояснит истинное происхождение книги. Только еще больше всё запутает. Признаюсь, сначала я хотел предложить эту повесть читателю под женским псевдонимом. Листая свежеиспеченное произведение, я просто не представлял, как им распорядиться. Страшный возраст, странная история. Мужское имя, предваряющее подобную историю, даже с формальной точки зрения, никак не вязалось с ее содержанием. А может быть, Бог с ними, с объяснениями? Уж лучше сразу передать слово женщинам.
Передо мной записки особы, которую я назвала «Степной волчицей». Прозвище, которое она сама себе присвоила и охотно им пользовалась. Тому, кто знаком с предметом, ни к чему пространные объяснения. Однако не могу не прибавить к листкам Степной Волчицы кое-какие собственные наблюдения.
Это была сорокавосьмилетняя женщина. На первый взгляд ни то, ни се. Смесь бутика с секондхендом. В зависимости от культурной эпохи или угла зрения – то ли одержимая тайными любовными страстями пряная бальзаковская мадам, то ли сморщенное яблочко, почти старушка, с давно усохшей сексуальностью, не знающая других радостей, как нянчить внуков да варить варенье.
Несколько месяцев назад по рекомендации каких-то знакомых она явилась к моей тетке, скучающей и жалующейся на дороговизну вдове, которая безвылазно сидела на своей пустой даче и охотно сдала светелку в мезонине, надеялась приобрести в лице постоялицы кумушку-компаньонку. При себе у постоялицы был небольшой чемодан с бельем, потертый, явно бэушный ноутбук. Зажила она тихо, как монашенка, и, если бы не интеллигентная въедливость и словоохотливая простота моей тетки, а также мое естественное любопытство, мы бы, пожалуй, вообще с ней толком не познакомились. Не то чтобы ее отличала хмурая необщительность. Тут, скорее, самовнушение. Она почитала себя существом из иного мира – той самой, пресловутой Степной Волчицей, чужой, дикой, по природе робко-пугливой, но одновременно импульсивно-безрассудной.
