Горло сдавливали
спазмы. Всё без толку: пустой желудок напрягался, но не мог облегчить её
состояние – ничего, лишь одна кислота. Я подошла к умывальнику, дрожащими
руками открыла кран с холодной водой и лишь умывшись под ледяной струёй,
почувствовала, что мне стало существенно лучше. Лучше, но противная тошнота всё
равно не отпускала.
– Что с тобой
случилось? Ты, наверное, заболела… – допытывалась Тася.
– Не знаю, –
угнетённо всхлипнула ей в ответ, утирая на щеках слёзы. – Сегодня что-то
очень сильно тошнит. Плохо мне…
– Может,
отравилась? – волнуясь за меня, спросила подруга. – Скажи, что ты ела
вчера?
– Голубцы, –
вспоминая вчерашний ужин, ответила я. – И морс пила.
– А голубцы точно
были свежие? Там же капуста – она вызывает брожение, и мясо – оно испортиться
может.
– Нет, еда точно
была свежей. Мать их ближе к вечеру потушила, – протянула, отрицательно
покачав головой. – А что?
– Да уж нет,
подруга моя… ничего… Хм… интересно, а вчера утром как было? – тоном
представителя закона допрашивала Тася.
Меня это уже напрягало,
даже более того – абсолютно не понравилось.
– Чего ты ко мне
пристала? Да! Да, блин! Мне третий день плохо! – неожиданно для Таськи
завопила я и с неприятием взглянула на изумлённую подругу.
– И вчера утром
тоже тошнило… – деловито подперев пальцем правую щёку и закатив глаза к
потолку, задумчиво промолвила она, затем пристально посмотрела на меня и
добавила: – А ещё скачки настроения… Скажи… А у тебя же секс с ним был?
– Ну да… И что
такого? – промолвила потерянно.
Я была потрясена прямолинейностью
подруги и, чтобы устоять на ногах, привалилась плечом к стене. Плохо, очень
плохо… Нужна прохлада, иначе прийти в себя не получится. А пока что мой лоб на
холодном кафеле – самое то.
Щёки полыхали от стыда.
Тот раз, один лишь только раз так вклинился в мою память, что я до сих пор
вспоминаю его. Мысль о том, что он уехал, толком ничего не объяснив, гложила и
не давала покоя. А вдруг в его будущем мне на самом деле нет места? Ну да,
Кирилл ничего не обещал, но я всё равно мечтала, что он возьмёт меня с собой
или останется в моём городе навсегда. Господи, какая глупость! Вот дура!
