ПРОЛОГ
Тишина в Тёмной империи...
Терпеливо замерли зачарованные магами, готовые раскрасить небо ярким фейерверком петарды. Как только Чёрная Луна станет полной, они объявят столичным жителям о том, что наступил Новый год, да хранят девять Демонов мирное Дыхание Бездны — бездонной и непроглядной!
В подземной части замка, где по традиции собрался на праздники клан, глава вампиров поднял бокал... Крови? Ну что вы! Те времена давно прошли. В бокале старейшины — вино. Однако это вовсе не делает первородных менее могущественными...
Тревожно принюхиваясь, задумался у окна дешёвой гостиницы на окраине города оборотень.
Малышка-гномиха, подставив табурет, раньше времени полезла в вязаный полосатый носок, что висел перед камином. Рука от строгого бабушкиного взгляда дрогнула — покатилась по полу золотая монетка. Старший брат грозит пальцем, но улыбается — значит, не сердится! А бабушка... Она вечно ворчит, что ни сделай!
Тихо. Так тихо, что даже снежинки перестали кружиться — но лишь на мгновение — каждый рождённый под тёмным небом империи знает с пелёнок — снежинки пляшут от дыхания мёртвых, что в эту ночь танцуют среди нас.
Жители Тёмной империи замерли — они ждут, когда Чёрная луна станет... Но что это? Небо скрыли чёрные крылья Повелителя. Императора. Чёрный дракон вопреки традициям покинул дворец — узнать, кто посмел потревожить его покой в такую ночь. Ночь, когда ЕГО империя должна праздновать и веселиться!
Равнодушно смотрел он, как подданные опускаются на колени. И не потому, что подобного требовали традиции. Не в Кровавые же века живём, в самом деле! Вполне себе просвещённая эпоха... Просто жители империи не в силах ощущать на себе его гнев! От его ярости ноги не держат несчастных.
Лишь одна фигурка осталась стоять. Горделиво так. Весьма... самонадеянно. Она сумела удержаться на ногах и... шагнуть навстречу дракону.
Ведьма. Тёмная ведьма.
От неё ожидаемо пахло ненавистным с детства анисом — сладко и приторно. Дракон поморщился. С трудом сдерживаясь, чтобы не пыхнуть огнём, император обратился в человеческую ипостась и, скрестив руки на груди, уставился на женщину.
