Тьма сгущалась над городом, как черный шелк, пропитанный горечью и предательством. Где-то вдали гудел колокол, его звук разбивался о каменные стены домов, терялся в узких переулках, словно не решаясь долететь до нас.
Я стояла перед ним, дрожащими пальцами сжимая края плаща, который больше не мог защитить меня ни от холода, ни от его взгляда.
– Ты уверена? – спросил Ираклий.
Его голос был твердым, как сталь, но в глубине глаз – там, куда раньше струился золотистый свет его магии – теперь плескалось что-то чужое, темное, ненасытное.
Я кивнула, не доверяя себе слов. Если заговорю – зарыдаю. А плакать было нельзя. Не сейчас. Не когда я уже почти все отдала.
Он протянул руку, и в ладони его лежал маленький серебряный нож – изящный, с рукоятью, украшенной рунами, которые светились тусклым синим светом.
– Последний шанс отказаться, – прошептал он.
Но мы оба знали: отступать уже поздно.
Шесть лет назад все было иначе.
Мы любили друг друга так, как могут любить только те, кто еще не знает, что мир – это не только свет, но и тени. Он – молодой маг, чья сила только начинала расцветать, я – его тень, его опора, его единственная слабость.
Но мир магии жесток. В нем нельзя быть просто талантливым. Надо быть сильнее всех. Лучше. Беспощаднее.
Ираклий жаждал успеха. Не просто признания – власти. Той, что скрыта за золотыми дверьми элитных гильдий, той, что достается лишь тем, кто готов заплатить любую цену.
И я хотела ему помочь.
Глупо? Да.
Но разве любовь когда-нибудь бывает разумной?
Тот вечер начался с шепота.
– Есть способ, – сказал мне незнакомец в темном плаще.
Мы встретились на краю города, там, где мощеные улицы сменялись грязью, а свет фонарей не мог пробить густой туман. Его лицо было скрыто капюшоном, но я чувствовала – он улыбается.
– Его талант велик, но недостаточен. Гильдии не примут его. Но есть… договор.
– Какой договор? – спросила я, уже зная, что не хочу слышать ответ.
– Тот, что даст ему силу. Настоящую силу.
– И что ему нужно отдать взамен?
Незнакомец медленно покачал головой.
– Не ему. Тебе.
Я помню, как дрожали мои руки, когда я подписала контракт. Чернила были густыми, как кровь, и когда перо коснулось бумаги, по комнате пронесся ледяной ветер.
