Граф Монтгомери мерил шагами кабинет зятя. Николас сидел в высоком кресле, держа на коленях изрядно пополневшую Дженни, которой со дня на день предстояло рожать. Альберт рассеянно перебирал шахматные фигуры, а Отец Бертран, как всегда, тихонько умостился у камина и рассматривал свои морщинистые руки.
– Риз Маккдаун! – оруженосец Николаса, Алекс, влетел в кабинет и занял своё место позади лорда.
Через несколько минут в коридоре послышались лёгкие шаги, и в кабинет вошёл молодой шотландский лэрд. Дженни в очередной раз поразилась, каким же красавцем был этот мужчина. Несмотря на своё щекотливое положение, она проворно спрыгнула с коленей мужа, давая Николасу возможность поприветствовать старого друга.
Ройс подошёл к лэрду и обнял его за плечи.
– Рад снова видеть тебя, брат!
Шотландец улыбнулся.
– Я приехал так быстро, как только смог. Что случилось?
Дженни указала мужчине на свободное кресло. Решив не мешать беседе, она собралась покинуть комнату, но по взгляду отца поняла, что будет лучше, если она останется. Поэтому, взяв в руки пяльцы, леди села рядом со священником и принялась считать стежки.
Граф тоже присел. Мрачный взгляд Лео выдавал его с головой. Дженни понимала, что её отец был не в восторге от идеи Нико просить помощь у шотландцев, с которыми Монтгомери всю жизнь воевал, но другого выхода не было.
– Итак! – граф тяжело вздохнул. – Две недели назад при дворе я встретил своего кузена, графа Мортимера. Мы практически не знались с ним из-за его отца-деспота. Я всегда считал Вилли слишком мягкотелым и трусливым. Тем более было моё удивление, что он сам вызвался поговорить. Мой кузен выглядел очень плохо. Его старые раны открылись, а на ноге появились признаки гниения плоти, но он решил отправиться с королём в очередную компанию.
– Но это же самоубийство! – Альберт отложил шахматы и уставился на графа.
– Да, но тому была причина. Вилли рассказал, что когда-то в юности влюбился в шотландку. Её звали Лакта, Лакта Маккензи.
