Памяти младшего сына Даниэля посвящается.
Спасибо ему за 30 лет любви, которую он дарил каждый день своей жизни
«Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слёзы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить».
Далай-лама XIV
Он помнил, как нежился в тёплой материнской утробе, укутанный приятными урчащими звуками и мягким светом. Помнил абсолютное блаженство и гармонию ритма родного сердца. И как в эту безмятежность ворвались хаос, резкие вибрации, раздирающий взрыв, боль от собственного крика и жгучий холод в чужом пространстве. Чем больше это пространство окружало его, тем сильнее он кричал. Кричал, пока не приник к тому, что минуту назад было с ним одним целым.
Дэн бросил заглохший скутер и продолжил идти пешком. Он не чувствовал боли в опухших ступнях и сбитых до крови пальцах ног. На «автопилоте» добрался до её дома и рухнул прямо под окнами квартиры, где ещё недавно был счастлив. Двери эти для него теперь были закрыты. Несколько дней и ночей Дэн кружил вокруг в надежде, что удастся поговорить. Его телефон и мессенджеры подруга заблокировала, но он продолжал посылать сообщения.
«…скутер из проката снова заглох, а мой байк ещё в ремонте. Пришлось ждать до утра возле твоего дома. Думаю, мы не можем быть просто друзьями, потому что я люблю тебя слишком сильно. Извини, что опять посылаю сообщение без разрешения. Я прожил ужасно тяжёлый год, всё рушилось, но ты весенним вихрем ворвалась в мою остывшую жизнь, и я почувствовал себя безумно счастливым. Ты говорила, что разлюбила, и я принимаю твои чувства.
Не имею права стоять на твоём пути, и боюсь, что тебя уже тошнит от одного напоминания обо мне».
– Ваши документы, молодой человек… Всё в порядке?
Его осветили ярким фонариком.
– Да, в порядке, офицер… Я ухожу.
Дэн устало поднялся и побрёл, не разбирая дороги. Часа через два добрался до побережья, упал на колючий кустарник, и только сейчас ощутил полное опустошение. И внутри, и снаружи тело пронизывали жгучие колючки. Они рвали на части и сердце, и мозг, простреливали каждый нерв. Покрасневшие глаза опухли и горели то ли от песка, соли и ветра, то ли от слёз и недосыпания. Волны сердито пенились и шипели, огромная жёлтая луна нервно покачивалась и пугала неизвестностью. Отчаяние и одиночество обступали и истязали душу.