1. Пролог
Поток холодной воды ударил в лицо.
— Сбежать решил или что? Думаешь, кому-то нравится трахать бревно?
Зан – до того, как попал в это место – никогда не считал себя «бревном». Девушки, которых он приглашал провести время, неизменно оставались им довольны. Зан не был сторонником страсти, насилия, пограничных чувств, зато прекрасно улавливал малейшие изменения ожиданий, витавшие в воздухе. Ему доставляло удовольствие демонстрировать партнёрше свои мастерство и внимательность. Зан любил, когда его хвалили. И постель не была исключением.
Потом, когда он узнал, куда его собираются продать похитители, Каванар не запаниковал. Его мозг привычно включился в систему расчётов. «В конце концов, не на каменоломни», — думал он. Немного смущало только то, что он не видел собственного будущего – а это было ужасно непривычно. В его спонтанных видениях всегда мелькало хоть что-то, хотя бы приятная встреча в лифте или до срока распустившийся в лаборатории цветок.
С того момента, как корабль захватили, и он пришёл в себя в трюме пиратской шхуны, его не посетило ни одно видение. Обученные провидцы умели вызывать их специально, а Зан только читал об этих техниках в сети. Но иногда у него получалось, и, едва обнаружив свою глухоту, он стал пытаться – но так и не смог вызвать ни одно.
Когда его передали с рук на руки новому хозяину, Зан всё ещё сохранял самообладание. Место выглядело неприятным и грязным, ни в какое сравнение не шло ни с его лабораторией, ни с кораблём, на котором он должен был оказаться сейчас. Но Зан анализировал, запоминал, думал, как можно отсюда выбраться… И твёрдо решил не создавать себе проблем. Делать то, что ему говорят. Прошло больше пяти лет прежде чем он понял, что выбраться нельзя никак.
…Кто-то взял его за горло, заставляя запрокинуть голову, и Зан увидел прямо перед собой изуродованное шрамом лицо мужчины-конфедерата. Его посетители редко бывали красивы: иначе зачем бы им приходить в такое место? Зан, привыкший не только к чистоте медицинских кабинетов Ордена Древа, но и к гармоничной красоте своих любимых оранжерей, поначалу привыкал к этому с трудом. Но он старательно убеждал себя в том, что человек — это просто человек – красив он или нет.
