Глава 1. Брусничные пироги, други и недруги
– Мадейлин, детка, твои пироги с брусникой почти так же хороши, как те, что в далёком детстве пекла моя бабушка, – с улыбкой на губах сообщила мне Шарлотта Нейди-Остин, когда я передавала ей коробку с заказом.
Эту фразу она произносила ровно три раза в неделю: в понедельник, в среду и в пятницу, по пути от ЦИПа до дома своей дочери, вот уже третий год кряду. Не думайте, что я помню всех своих покупателей – в Фархесе, хоть и нечасто, но всё-таки бывают приезжие, – однако госпожа Нейди-Остин была моей первой.
В тот день за окном лило, как из ведра, и, несмотря на летний полдень, темно было так, словно снаружи бушевал лютый ноябрь.
Самый его конец.
Я вынула из печи пироги с брусникой – те самые! и распахнула входные двери. Не то чтобы я очень верила, что их аромат пробьётся сквозь густую, как яичный ликёр, завесу дождя, но как по-другому в такое ненастье я ещё могла заманить в свою кофейню покупателей?
С боем я отвоевала место на центральной площади Фархеса, со слезами выторговала приличную цену за аренду, своими руками руководила ремонтом, охрипнув и окончательно утратив веру в мужчин, все последние медяки спустила на анонс в местном газетном листке, на афише в ЦИПе и на записки на городских досках объявления…
И вот результат.
Мальчишка-газетчик утопил половину выпуска в огромной луже перед зданием типографии, краски на афишах расплылись, а объявления белыми корабликами проплывали по звонким ручьям, облизывающим камни мостовой за окнами моей витрины.
Уж полдень близится, а покупателей всё нет. А если их и не будет… Первый день, первая неделя, первый месяц – они ведь самые важные! Если я не найду своих покупателей в этот срок, вряд ли я смогу отыскать их позже. И что ждало бы меня в этом случае? Крах и полное разорение.
Нищета.
О нищете моя семья знала не понаслышке.
За окном продолжала злиться непогода, косые струи ливня с остервенением пенили воду огромной лужи, занявшей всю площадь, старый клён, в тени которого я планировала разместить уличный столик, болезненно стонал и жалобно скрёбся зелёными ветками в окна моих витрин, когда в дверях кофейни появилась пожилая дама.
