– Лера, давай поговорим!
Я молчу, стою у окна и ногтем рисую узоры от запотевшего дыхания. Красиво, кстати, получается. А когда-то мы рисовали всей семьёй сердечки на окне. Семья… Я поверить не могла, что её больше нет.
– Лера, ты меня слышишь? – голос Демьяна становится всё громче, а у меня внутри всё сжимается.
– Слышу, у Алисы день рождения через две недели, может, после него? Не надо думать, что я ничего не вижу и не слышу, я знаю, что её зовут Вика!
Поворачиваюсь, а муж опускает голову.
– Прости, наш брак был ошибкой с самого начала, ты знала, что я тебя никогда не любил!
Закусываю губу… Я знала это, но одно – делать, знать, а другое – услышать собственными ушами. Что же ты натворила, Лера… Что…
– Нестерова, можете задержаться?
Я вздохнула. Классная руководительница Дениса, Полина Антоновна, была недовольна всем, как всегда.
Уже второй класс, а она всё сильнее и сильнее придиралась к сыну, и ни подарки, ничего не помогало, я до сих пор не могла понять причину такого отношения.
– Валерия Дмитриевна, скажите, воспитанием Дениса кто-то вообще занимается?
Я вздохнула.
– Полина Антоновна, скажите, у Дениски какие-то проблемы с успеваемостью?
Классная руководительница сына закатила глаза.
– Дениска… Валерия Дмитриевна, ему восемь лет, он взрослый! Какой Дениска?
– Полина Юрьевна, скажите, пожалуйста, Денис вам чем-то не нравится?
Учительница прищурилась.
– Мне не нравится поведение Дениса, вы знаете, что он Олесю за косу привязал к стулу?
Я вздохнула. Вот оно, в чём дело, Олеся – её внучка, тронули кровиночку, а Олеся и Денис почему-то не сдружились с первого дня, хотя с другими детьми сын очень быстро нашёл общий язык…
Я, вздыхая, убирала Алисины игрушки в корзину, дочка радостно бегала по детской, раскидывая свои многочисленные куклы «Лол», а Денис вяло ковырялся на кухне с отбивной и картофельным пюре. Последнее время он вообще был каким-то не таким, что мне не нравилось и за что я очень сильно переживала.
– Ешь, набирайся сил! Скоро папа придёт!
Денис поднял на меня глаза. Как у отца, выразительные карие, почти чёрные.
На секунду в сердце кольнуло, а на душе щемила тоска. Больно… Я сама не понимала почему. Может, потому что его отец уже вторую неделю подряд задерживается на работе и спит, отвернувшись от меня к стенке, ссылаясь на усталость, что после смерти Евгения Владимировича стало очень трудно. А может, потому что от него пару раз пахло женскими духами… Да что там пару раз, в стиральной машине на вороте рубашки я нашла след от оранжевой губной помады, даже не от красной, а от оранжевой. Невидимая соперница хотела показать, что она яркая и амбициозная и не намерена так просто сдаваться, что мне его не отдаст, а я, если честно, и не боролась, я устала почти девять лет за него бороться… Девять лет…
