«Ты – моё»
Посвящается той,
чьё имя навсегда в моём сердце.
В измученном теле взорвался тротил,
Образуя на сердце огромные трещины.
А меня почему-то никто не спросил,
Когда повстречалась мне лучшая женщина.
Здесь могли бы рождаться слова,
Возможно, я даже выпускал бы их строфами,
А на календаре пятнадцатый день миновал
Последнего месяца осени.
Специально ломая стихотворный размер,
Сея хаос в изнеженном сердце поэта,
Добавится строчка –
Даешь беспредел!
А мне? А мне ничего не добавится с этого.
Не люблю, когда мною движут мечты
И чувства вихрем путают голову.
Я не знаю, как скоро исчезнешь ты,
Но дождливый день всегда сменит солнечный.
Все пройдет с последним рассветом,
Даже дождь когда-нибудь заканчивается.
Я могу не знать в точности, где ты,
Но всегда помню, как ты улыбаешься.
За промерзшим окном, взявшись за руки,
Сошлись снежинки в медленном танце.
На земле их встречает подарками
Пар из люков открытых канализаций.
Не читая текста преамбулы,
Кровью подписываюсь в углах.
Отдаю душу самому прекрасному ангелу
В длинном платье и на дьявольских каблуках.
Я бы могу написать поэму на тридцать девять
Листов. Мелким почерком, но сколько бы мне ни писать
Поэзии. О тебе, моя королева,
Все равно ее больше найдется в твоих глазах.
I
Здравствуй, друг. Почему «друг»? Все просто – я впервые рассказываю эту историю полноценно, абсолютно честно, без прикрас и умалчиваний. Рассказываю тебе, представляешь? Иного слова кроме «друг» предложить для самого себя сложно.
Я сел за ноутбук, не зная, с чего начать свой рассказ, несмотря на то что в голове было множество мыслей, а в сердце – миллион чувств. Это история о любви, боли, сбывшихся и несбывшихся ожиданиях. История о ней – человеке, изменившем мою жизнь. Решив написать книгу, я еще не знал ни окончания нашей истории и будет ли оно, ни даже развития сюжетной линии. Тогда зачем – спросишь ты? Желание того, чтобы как можно больше людей узнали об этой женщине, о силе любви, возможной и в настоящее время, а не только в период жизни Куприна и Бунина, произведения которых я так любил читать в пятнадцать лет, в момент встречи с ней стало таким неимоверно сильным, буквально саднящим душу приятной болью до скрежета под ключицами.
