Полутемный зал ресторана а-ля рюсс пустовал. Белые крахмальные скатерти, сияющие серебром приборы, прозрачные бокалы – все ждало вечера, когда здесь станет многолюдно. Сейчас же только в самом дальнем углу сидели двое: высокий худощавый мужчина и его собеседник, жирный, плешивый человек в дорогом свитере, явно, однако, нуждавшемся в стирке – настолько лоснились рукава. Перед худощавым стоял бокал минеральной воды, перед вторым – полноценный бизнес-ланч с борщом в горшочке, свиной отбивной с гарниром и рыбной нарезкой на длинной тарелочке.
– Я уверен, что делаю все правильно.
– Зачем тебе эта девка? Она ни на что не годная инвалидка, ты ее что же, собственноручно на каталке возить будешь? – презрительное фырканье сопровождалось отвратительным булькающим звуком – собеседник шумно прихлебывал суп из глиняного горшочка.
Тонкое породистое лицо сидящего напротив мужчины скривилось от омерзения:
– Ты свинья. Если бы не нужда – ни за что не связался бы.
– Брезгуешь? – без видимой обиды спросил второй, вытирая пальцами с подбородка капли огненно-красного борща. – Ну-ну. Чистюля, значит? Как в дерьмо лезть – так и я, свинья, гожусь, значит.
– Заткнись. Ты отвлекся. Что все-таки с девушкой?
– Говорю тебе – гиблый номер, она ни на что не годится.
– Я слишком хорошо ее знаю, чтобы верить тебе. Она ни за что не смирится, и именно поэтому я должен ее получить.
– Но…
– Все, я сказал!
Если бы плешивый мог читать мысли, то в этот самый момент узнал бы очень личную тайну этого совсем еще молодого, но уже очень влиятельного и опасного человека.
* * *
Раз-два… раз-два… Вверх-вниз… вверх-вниз… полежать на полу, отдышаться – и снова. Снова – пока не потемнеет в глазах. Только так – иначе я никогда не поднимусь, не стану прежней. Забраться с пола на кровать, вытянуться уставшим и дрожащим от напряжения телом, почувствовать прохладу постельного белья и закрыть глаза. Отдохнуть, унять дрожь в левой руке, на которой мне приходится отжиматься, сесть в постели и взять пистолет. Пока – муляж, детскую игрушку, но точную копию. Закрыть глаз, найти мишень, прицелиться. Резиновые пульки терзают бумагу на стене, а я потом – себя, собирая их по ковру, выковыривая из длинного ворса, чтобы снова засыпать в отделение, имитирующее обойму. Мне даже в голову не приходит попросить кого-то сделать это – я должна сама, только сама. Только это может меня спасти и вылечить, поставить на ноги и дать вспомнить то, что я умела раньше. Мозг мой сумел восстановить память – так почему он никак не позволяет организму восстановить двигательную и мышечную функции? Ничего, все равно справлюсь.